Эльмира Нетесова Мгновенья вечности
Шрифт:
— Духов в кармане нет, а вернулся рано. Значит, что-то не склеилось. Пришел с запахом кофе и конфет. Значит, был у интеллигентной женщины, какая не заманивает мужиков водкой. Долго разговаривали. Но до постели не дошло. Брюки не помяты. А и сам не взлохмачен. Значит, все время просидел как мальчик-паинька, не дергался и не подходил к даме. Видать, строгая особа. Себя блюдет. Но одинокая, раз тебя приняла в гости в такое время. Что ж не склеилось меж вами? — ухмылялся Илья Иванович.
— Какой ты дотошный! Ну все увидел мигом. А вот главное
— Дай поднатужусь. И это высчитаю! Мне недолго! — пообещал многозначительно.
— Не стоит! Не старайся, все порвано, я ей не подхожу. Так и сказала, что нечего соваться в калашный ряд с суконным рылом!
— Ишь ты! Вон как занесло на вираже! С таким форсом выдала? Кто ж такая?
— Ольга! Директор универмага!
— Сынок! Зачем тебе старуха? Ей через десяток лет на пенсию, какая из нее баба? Одно недоразуменье! Она на обед в ресторан, а не домой ходит. Знать, готовить не умеет или ленится.
— А ты откуда знаешь? — удивился Яшка.
— В прокуратуре каждый день бываю. Из ее окон ресторан как на ладони. Всех входящих и выходящих видно, кто «на рогах» выползает, а кто нормально идет. Эта баба там всяк день отмечается. Все в одно и тоже время. Так что сам вывод сделай, бездельница она. По парикмахерским ошивается часто, а все без проку, никто на нее не смотрит.
— Она говорит, что многие ей предложенья делали, да всем отказала, мол, не нужны...
— Ох-х, размечталась метелка, на ночь глядя! Кому нужна? Если ее сунуть в ванну, дать отмокнуть, а потом помыть в горячей воде, от нее одни морщины останутся, даю тебе слово! Ольге давно кичиться нечем! Никому не нужна! Все приличные мужики заняты, имеют семьи, детей. К ней разве на ночь кто-то зарулит, да и то, хорошо выпив перед этим.
— Да брось отец, совсем изгадил бабу ни за что.
— Яшка! Ответь мне на простой вопрос, для чего бабе наряжаться, бегать в салон красоты всякий день? Чтобы мужикам приглянуться. Ради своих торгашей не стала бы стараться. Кого-то на примете держит. Но не обламывается пока. Поверь, нет такой бабы, чтоб не хотела мужикам нравиться.
— Эта исключение! — не согласился Яков.
— Не верь! Такие в свете не бывают. Бабье и в гробу кокетки. Ей минута до смерти остается, а она ни о душе заботится, а губы красит.
— Зачем? Чтоб соседей покойников соблазнять на том свете? — смеялся Яшка.
— Природа такая! Иным бабкам даже в гроб кладут краски и пудру, чтоб и на том свете могли причупуриться. Я сам видел, как восьмидесятилетней старухе карандаш и духи под голову положили, а уж губы и щеки накрасили в первую очередь. Вот и спроси, зачем? Да еще зеркало в карман положили! Мертвой старухе! А ты споришь, что живой бабе никто не нужен! Да любая из них удавится, если ей за весь день комплимента никто не скажет. Бабы, сынок, это те же обезьянки, только говорящие, брюзжащие и подлые! Не верь ни одной, все они косят под оригиналок, а копни по сути, одинаковые дряни,— поморщился Илья Иванович.
—
— Вот она и впрямь исключение из правил. Но одно на тысячи баб! Не зря я за нею три года бегал. И уговорил в жены. Теперь таких нет! Кругом одна шелупень. И несмотря что старым становлюсь, никогда не обратил бы внимания на Ольгу, пустышка и бездельница, хозяйка из нее не состоится. А что толку от ее образования и должности? Они жену не заменят. И тепла в ее душе не прибавят. Так и уйдет из жизни пустоцветом. Не порадуешься ее судьбе.
— За что ты так невзлюбил эту женщину?
— За гонор и язвительность, за грубость. Не только я, многие ее не понимают. Надо жить проще, земными радостями, а не надуманными сказками. Хотя, какое мне дело до Матвеевой? Я с нею не общаюсь, не кентуюсь. А вот за тебя обидно.
— А я даже рад, что с нею у меня ничего не состоится. Она детей не любит. Все на деньги обсчитывает.
— Потому одна! Но скоро, ох как скоро, она хватится, да поздно будет,— качнул головой человек.
— Какое нам дело до нее! — отмахнулся Яков.
— Сегодня меня Степка удивил. Прилег я к нему на койку, а он и спрашивает:
— Дед! Когда маленьким был, тебе елку ставили на Новый год?
— Конечно! — ответил ему.
— А всегда?
— Понятное дело! Ведь как этот праздник встретишь, так весь год пройдет!
— А у меня эта елка была первой. Ты с папкой ее привезли. Вам Дед Мороз дал для меня? Так бабушка сказала...
— Понял я и соврал, мол, да, так и было. А Степка свое:
— Выходит, мамка просить не умела. Не дали ей елку, прогнали из леса?
— Да кто же знает, как оно получилось тогда.
— А я знаю. Не дали мамке, потому что она не любила меня! Ни елки, ни подарка. Выходит, мамка у меня была чужая! Не моя! Ведь своих любят!
— И заплакал малыш. Свои выводы сделал. Мне так горько стало, еле успокоил его. Уже соображать начинает. Все обдумывает. Серьезным становится. Все спрашивает меня, кем работаю и что там делаю? И он понял. Но мечтает летчиком стать или моряком.
— Чего ж не космонавтом?
— А потому, что все пацаны детсада туда намылились. Наш не любит много конкурентов. Свою тропинку топтать будет в жизни. Так и сказал, что полетит в небо вместе с птицами, один, никого не возьмет из одногоршечников. Может только воспитательницу прихватит, потому что она добрая и совсем красивая.
— О! Уже в бабах разбирается шкет! — улыбнулся Яшка.
— Он нас познакомил. А когда пришли домой, спросил, можно ли ему на ней жениться? Мол, она самая хорошая! Я его еле отговорил. Сказал, что рановато, надо подрасти, стать таким как папка. Он мне на это и ответил:
— А тогда она теткой сделается, совсем старой, больной как уборщица. На ней только сторож, дед Ваня женится.
— Вот тебе и пацан! Пообещал ему и тогда хорошую жену найти. Кажется, поверил и успокоился. Правда, спросил, а почему у тебя тетки нет?