Эльмира Нетесова Мгновенья вечности
Шрифт:
— На! Возьми! — не выдержал Илья Иванович и предупредил, отдав свисток:
— Помни, ушами и задницей за него отвечаешь!
Степка схватил свисток, мигом спрятал его в карман штанов и, не слушая деда, выскочил из дома оголтело.
Яшка, понаблюдав за обоими, недвусмысленно улыбался:
— Что? Воспитание дало трещину? — не сдержался человек. Илья Иванович устало отмахнулся:
— Попробуй сам убедить его,— предложил сыну вяло.
— Он что-то задумал.
— Посмотрим. Долго ждать не придется. В конце концов, у тебя всегда есть запасной выход, если увидишь,
— Я уже много раз в том убедился. С родными всякий прокол куда как больнее переносится. Вон я недавно заходил к Баловым. Сам знаешь, оба родителя люди интеллигентные, а сын хулиган и шпана. У меня, когда его вижу, руки чешутся надавать ему оплеух.
— За что? — удивился Илья Иванович.
— Ему гаду уже десять лет. Должен понимать, что делает, так нет, под сопливого придурка косит. Там рядом с ними дом строится. Сруб уже поставили люди, будущие соседи, а этот гнусный болван с кодлой придурков костер в этом срубе развел. И не раз там картошку пекли. Соседи гоняли отморозков, брали за уши и выбрасывали свору, а они на другой день опять там костер разжигали. Я уже устал объяснять отморозкам, что их ждет? Мало того, что родителям в случае пожара придется оплатить ущерб, но и вся та банда под суд угодит. А Женьку в колонию для малолеток отправим. Ведь именно он зачинщик всем пакостям.
— Ну, конечно! Десятилетний шкет убедил десяток допризывников палить костер в соседском срубе! Чушь несешь, хоть подумай что городишь?— не поверил Илья Иванович.
— Я сам выкидывал эту компанию. И все указали на Женьку, мол, он сюда привел.
— Подонки нашли стрелочника! На того пацана смотреть смешно. Худой как жердь, низкорослый, одни уши на голове торчат лопухами. Коли возле двери встанет, его в замочную скважину сквозняком вынесет! — рассмеялся криминалист.
— Зря не веришь, он главарь у этих отморозков. Тут ни внешность, ни годы ни при чем. Умеет он собрать вокруг себя пацанов и управляет ими как хочет. Вот так со срубом. Сколько раз его соседи колотили, но ничего не помогает. Сегодня прогнали, на завтра опять пришел. Я уже пообещал посадить его в камеру. Продержу козла с неделю, может, поймет что творит!
— Десятилетнего в камеру? Да кто позволит тебе? Его родители такой шухер поднимут, ничему не обрадуешься! Да и в поселке не поймут, скажут, что мозги у тебя заклинило, детей в обезьянник сажаешь! Нет, Яшка, не получается из тебя участковый. Не в ту степь заносит. С детьми нужно умело находить общий язык, а не распускать кулаки, пользуясь преимуществами.
— Ты просто не знаешь этого подонка!
— Направь его энергию в нужное русло. Сумей переубедить!
— Сколько ремней для того воспитания потребуется?
— Ты с его родителями говорил?
— Мозоли на языке набил. А толк какой? Его мать целыми днями на работе, отец тоже дома не сидит, учится в институте сестра. И только бабка дома. А что она может? Ну, покричит, поругается, только кто ее слушает?
— А ты с ним пытался говорить по душам?
— Если
— Не заходись, Яшка! Сколько таких пацанов было и будет, не счесть. Поверь, далеко ни все становятся рецидивистами. Израстут, перебесятся, станут нормальными людьми. Время выждать стоит.
— Хорошо тебе говорить и успокаивать. А я ночами вздрагиваю, не спалил ли Женька тот сруб?
— В случае чего, его семья за это ответит.
— А у меня очередной прокол в работе и снова выговор, ну и прочие неприятности. Сазонов на каждой планерке станет по всем падежам склонять. Ему только дай повод, он свое не упустит,— вздохнул Яшка.
— А ты поговори с ним как с сыном, забудь, что чужой, внуши ему свое.
— Как с сыном? Да я давно б ему башку с резьбы скрутил бы, будь своим.
— Вот! Потому родного нет до сих пор. Не созрел для отца! Хотя не мешало бы вспомнить свое золотое детство, тоже подарком не был,— бурчал Илья Иванович.
— Ну, я костры в срубах не палил. И милиция тебя не стыдила.
— Зато в другом отличался. Или забыл, как вас бабы возле бани поколотили шайками за подсматриванье за ними? И ведь тоже кодлой и ни раз туда бегали. Друг дружке на плечи взбирались. И лупились в окна. Вам тогда тоже немного было, а уже в мужики лезли,— напомнил отец.
— Интересно стало, чем тетки от нас отличаются. Но, честно говоря, ни хрена мы тогда не увидели и не узнали. Темно было и много пара. Да и быстро нас увидели. Как заорали, как выскочили бабы! Все голые и злые. Все потому, что сопляки, а не мужики за ними подсматривали. Ну и надавали нам пиздюлей. Все шайки на нас погнули. А какой крик подняли на весь поселок, будто убили или ограбили их всех разом. За волосы и уши оттаскали так, что до конца жизни не забыть,— смеялся Яшка.
— Но кроме тебя никому не жаловались. Потому что вреда не причинили...
— Тебе о том не напоминали никогда? — хитро прищурился Илья Иванович, глянув на сына.
— Было такое. Даже бабка Спиридониха, она ближе всех к окну стояла, потому Глеб от испуга враз свалился с моих плеч. Ничего больше не увидел и не захотел смотреть. С него и этого хватило. Мы эту бабку потом десятой верстой обходили все годы. А она и теперь хвалится напропалую, что даже у пацанов вызывала интерес к своей персоне! — чертыхнулся Яшка.
— А помнишь, как вы отметили свой выпускной на сеновале?
— Зато всем классом!
— Ну да! Вас до вечера другого дня по домам растаскивали. Кого за ноги и руки уносили, других пинками гнали, кто-то ползком своим ходом добирался. Короче, ужрались круто. Друг друга не узнавали! Все в одну кучу свалились. Вперемешку, не понять кто где. Я тебя из таза с винегретом еле выкопал. Как туда попал, кто тебя урыть хотел вместе с аттестатом? Морда вся синяя от свеклы, в зубах огурец торчит, в руке бутылка водки, а в другой Маринка Силина. Та в холодец угодила ногами.