Эльмира Нетесова Мгновенья вечности
Шрифт:
— Я старая. А папка молодой. Он на мне не женится. Молодую возьмет,— скульнула Торшиха.
— А если я попрошу его про тебя?
— Не надо! Над ним весь поселок начнет смеяться. Скажут, что совсем глупый.
— А разве любить стыдно?
— Смотря кого!
— Значит, и мне нельзя мою воспитательницу любить?
— Когда вырастешь, все сам поймешь.
— А взрослые уже не любят. Они просто живут вместе, совсем скушно. Я так не хочу.
— Мы давай дружить с тобой. Друзья тоже друг друга любят. А нам с тобой сам Бог
— Давай! Я тебе всегда помогать стану! — пообещал мальчишка уверенно, уплетая за обе щеки конфеты, какими угостила Торшиха.
Когда Степка вернулся в дом, Яшка говорил по телефону Мальчишка сопел, кряхтел, ожидающе смотрел на человека, прося взглядами поскорее закончить разговор и уделить внимание ему, но Яшка не спешил класть трубку и крутился возле аппарата, обещая кому-то придти сегодня в гости Степка понял, что Яшка пойдет к какой-то тетке и может быть захочет привести ее домой. Мальчишка стал дергать человека за рукав, а когда тот глянул, Степка предложил ему:
— Давай в гости вместе пойдем. К тетке Вале, магазинщице. Я почти уговорил ее!
— Куда уговорил? — вылупился Яшка.
— Насовсем к нам!
— Ты что, Степка? Как посмел, кто разрешил тебе? — спрашивал пацана, о чем он говорил с Торшиной.
— Она мне каждый день конфеты будет приносить, а вам с дедом сигареты и пиво. Она добрая, даже сторожевого Трезора кормила. Тетка Валя совсем не старая. Ты не бойся, что на тебя брехать станут, главней, что она всех нас любить будет, по-настоящему.
— Да, Степка! С тобою не соскучишься! Но пойми! Я вовсе не собираюсь жениться. Зачем нам в доме чужой человек? Разве самим плохо, иль тебя обижают?
— Нет,— согласно кивнул мальчишка. И добавил задумчиво:
— Но у всех мужчинов тетки зачем то есть. Значит, и тебе заиметь надо.
— Успокойся. Тетку можно найти, но ее не обязательно вести в дом. Знаешь сколько с нею забот? Вон Анискин от своей жены каждый вечер куда-нибудь убегает. Совсем запилила мужика.
— А мы хорошую найдем.
— Они все хорошие, пока в родном доме живут и не расписались. Как только станут женами, тут в своем доме углов покажется много. Лучше без них, холостяком жить. Никто шею не выкрутит и нервы не взмотает.
— А я не стану один жить. Самому скушно и холодно. Приведу себе жену. Она будет, как бабуля, жрать готовить, убирать, стирать, ночами сказки рассказывать.
— Размечтался! Они такие сказки наговорят, что небо с овчинку покажется. Баб вообще не стоит слушать.
— И бабулю?
— Она у нас особая, таких больше на всей земле нет.
— А мы найдем. Ну нельзя нам вовсе безтетошными жить,— не соглашался Степка.
— Нам хватает бабули. Другую приводить не к спеху. Обойдемся как есть. Иди, поиграй в гараж, вон и дед идет с работы. Скоро бабушка вернется домой. А мне нужно идти на встречу с человеком. По делу.
— Возьми меня с собой!
— Не могу. Тоскливо тебе будет. Останься дома.
—
— Не знаю, как получится.
Яшка уже обувался, когда в дом вошел Илья Иванович. Глянув на сына, спросил:
— На свиданье торопишься?
— Ну да!
— А мы с Сазоновым характеристику сочиняли для Прониной. Отчим ее в Израиль отправляет. А там без характеристики не берут.
— Почему из милиции, а не из школы?
— Да потому, что школьная не берется в расчет. Ну что в ней, стандартные данные дадут. А нашим отзывам верят.
— Что ж вы насочиняли? Правду?
— Если написали бы все как есть, ее не только в Израиль, к билетной кассе без намордника не подпустили б. Кому она там сдалась бы, эта чмо? Но и в поселке оставлять не хочется. Одно ей званье — шалава! Пусть уезжает поскорее. Может, там мозги выправят. Отчим выклянчил характеристику. Обещал за неделю все документы Верке сделать. Достала она домашних. До того довела, что отчима от нее трясти стало.
— Эти дни за нею особо следить придется. Перед отъездом может отмочить такое, что долго придется расхлебывать. Сам говорил, эта шелупень умеет мстить. Там, где не ожидаешь, нагадит. Непредсказуемая!
— А ведь ты прав! На всякий случай стоит поговорить с ее ребятами,— выпрямился Илья Иванович.
— К мелюзге она не пойдет. Они выпали из круга ее интересов. Что с них взять? Ведь она в Израиль едет! Считай, что взрослой стала. А значит, будет отрываться в ресторане или на дискотеке. Со взрослыми лохами станет кайфовать. Чего от них ждать?
— Это уже не наше дело. Всякая кошка скребет на свой хребет. Надоела она всем нам! Уж, хоть бы скорее смоталась отсюда,— сказал Илья Иванович.
— Я сегодня еще троих таких, как Верка, из подвала выволок. Всего по тринадцать лет, а уже пьяные. Сходку там устроили. Напились, накурились как мужики. Когда их из подвала выводил, матерились по-черному. Зато в милиции мигом присмирели и трезветь начали. Домой тут же запросились. Такими понимающими стали. Будто не они десяток минут назад матом меня крыли, да таким, у меня волосы на заднице покраснели от стыда. Мужики так не брешутся.
— Отпустил их?
— Нет. Закрыли в камеру на ночь!
— Зачем? Завтра родители хай поднимут.
— Они марихуану курили.
— Чьи девчонки? — насторожился Илья Иванович.
— Двоих знаю, одна новенькая, говорили, что из города в гости приехала. И ни к кому-нибудь, к директору универмага, сказала, что родней доводится. Позвонил, оказалось правдой.
— Как ты их нашел?
— По вони из подвала. Мимо шел, а тут целые облака из подъезда. Заглянул в подвал, а эти в дыму тусуются, еле на ногах держатся. Разборку проводят меж собой. Ну, послушал я их. Честное слово, каждой такой вот дряни вломить бы стоило хорошенько. Совсем дети, а какие пошлые. Ну, да ладно, завтра разберемся с ними, я пошел! Мне пора! — глянул на часы и шагнул в дверь.