Элси Динсмор

Финли Марта

— И это правда? — спросил он, сердито хмурясь. — Подойди ко мне, Элси, и скажи, это правда? Ты противоречишь своему учителю?

— Да, папа, — всхлипнула девочка

— Очень хорошо, тогда я обязательно накажу тебя, потому что я никогда не прощу ничего подобного.

С этими словами он взял со стола маленькую линейку, в то же время беря Элси за руку, словно намереваясь применить ее на ней.

— О, папа, — закричала она в мучительной мольбе. Тогда он опять положил линейку и сказал:

— Нет, я накажу тебя

лишением игры сегодня после обеда, и на обед ты получишь только хлеб и воду. Садись здесь. — сказал он, указывая на табуретку. Затем, махнув гувернантке, заметил: — Я думаю, что это больше не повторится, мисс Дэй.

Гувернантка ушла, а Элси осталась сидеть на табуретке, заливаясь слезами. Отец продолжал свою работу.

— Элси, — неожиданно сказал он. — Прекрати всхлипывания, мне они уже надоели.

Она старалась подавить рыдания, но это оказалось невозможным, и она очень обрадовалась, когда прозвучал звонок к обеду и отец оставил ее одну. Через несколько минут вошел слуга, принесший поднос со стаканом воды и кусочком хлеба на тарелочке.

— Это конечно же ужасно, мисс Элси, — сказал он, ставя поднос рядом с ней. — Но мистер Хорас сказал, что это все, что вам позволено. Если прикажете, то старая Фиби принесет вам что-нибудь получше, прежде чем мистер Хорас вернется с обеда.

— О, нет, спасибо Помпеи! Ты очень добр, только я не буду обманывать папу, — искренно ответила девочка,— Да я и не голодная.

Он немного помедлил, словно не хотел оставить ее одну за таким скудным обедом.

— Ты лучше иди, Помпеи, — ласково сказала она, — я боюсь, что ты понадобишься.

Он повернулся и вышел из комнаты, бормоча что-то про «неприятную негодную мисс Дэй».

Элси совсем не хотелось есть, и когда отец вернулся через полчаса, хлеб и вода стояли нетронутыми.

— Что это все значит? — спросил он сердитым голосом. — Почему ты не съела то, что я тебе прислал?

— Я не голодная, папа, — смиренно сказала она.

— Я об этом не спрашиваю. Это не что иное, как упрямство, и я не позволю тебе показывать свой характер. Сейчас же возьми этот хлеб и съешь. Ты должна съесть все до последней крошки и выпить всю воду до последней капли.

Элси подчинилась. Отломив кусочек хлеба, она взяла его в рот, в то время как он стоял над ней, не спуская своих суровых холодных глаз.

Когда она попыталась проглотить, это оказалось просто невозможным.

— Папа, я не могу, — сказала она, — не могу проглотить.

— Ты должна, — ответил он. — Мне ты должна подчиняться. Выпей немного воды и тогда сможешь.

Это было нелегкое переживание, но видя, что другого выхода нет, девочка с трудом, но подчинилась, и наконец последняя крошка и последняя капля были проглочены.

— Теперь, Элси, — сказал отец с подчеркнутой строгостью, — чтоб больше я никогда не видел подобного упрямства, в следующий раз это так просто тебе не сойдет. Запомни,

мне ты должна подчиняться всегда. И если я пришлю тебе что-нибудь есть, ты должна съесть.

Это совсем не было проявлением ее характера, и его несправедливая суровость сильно ранила ее чуткое сердце, но она не могла произнести ни одного слова в свое оправдание.

Некоторое время он смотрел на нее, плачущую и дрожащую, а затем сказал:

— Я запрещаю тебе выходить из этой комнаты без моего разрешения. Не вздумай ослушаться меня, Элси. Сиди на месте, пока я не вернусь.

— Папа, — робко спросила она, — можно я возьму книгу, чтобы выучить урок на завтра?

— Конечно, — ответил он. — Я пришлю слугу, и он принесет.

— И мою Библию тоже, папа, пожалуйста.

— Хорошо, хорошо, — нетерпеливо ответил он, выходя и закрывая дверь.

Когда мистер Динсмор проходил по коридору, то увидел, что Джим подвел коня Элси. Он остановился и приказал отвести его обратно в конюшню, сказав, что мисс Элси сегодня не поедет кататься.

— Что случилось с Элси? — спросила его Аделаида, когда он вернулся в гостиную и сел рядом с ней.

— Она не слушалась свою гувернантку, и я запер ее в своей комнате до конца дня, — отрывисто ответил он.

— А ты уверен, Хорас, что Элси виновата? — спросила его сестра так тихо, что, кроме него, никто больше не мог ее услышать. — Лора мне сказала, что мисс Дэй часто жестоко несправедлива к ней, больше, чем к любому другому ребенку, я не вполне уверена в ее вине.

Он удивленно посмотрел на нее:

— А ты не ошибаешься?

— Нет! То, что она иногда оскорбляет ее, это факт.

— Вот как! Я этого конечно же не позволю! — сказал брат, краснея от досады. — Но в этом случае, Аделаида, — задумчиво добавил он, — я думаю, что ты ошибаешься, потому что Элси призналась в том, что она ей противоречила. Я не осудил ее строго и жестоко, не спросив предварительно, как ты обо мне думаешь.

— Если это случилось, Хорас, то, поверь мне, это могло быть только после несправедливого на нее нападения, и ее признание в этом совсем не доказательство для меня. Ведь Элси очень смиренная, она может чувствовать себя виновной в непослушании, если мисс Дэй обвиняет ее в этом.

— Нет, Аделаида, этого не может быть, — возразил он недоверчиво, но в то же время с досадой.

Немного подумав, Хорас хотел пойти к своему ребенку и вникнуть подробнее во все детали, но потом отмахнулся от этой мысли, сказав про себя: «Нет, если она не хочет быть честной со мной и сказать что-либо в свое оправдание, она достойна наказания. Да и, кроме того, она проявила упрямство, не став есть хлеб».

Он был очень гордым и не хотел признаться даже самому себе, что наказал девочку несправедливо. Только перед звонком к чаю он вернулся в свою комнату, сделав это так тихо, что Элси не заметила его.