Элси Динсмор
Шрифт:
Элси ухватилась за подлокотник дивана, чтобы не упасть.
— Расскажи мне, для чего ты это сделала? Было ли то простое желание напроказничать? — спросил сердито отец, взяв ее за руку.
— Нет, папа, — ответила она едва слышно. — Мне так жалко было маленькую птичку. Я думала, что Артур поймал ее, чтобы помучить, и поэтому я выпустила. Я не хотела поступить плохо, папа, совсем не хотела.
Слезы катились по ее щекам все чаще и чаще.
— Нет, Элси, — сказал он, — ты не имела права вмешиваться, кто бы ни поставил ловушку. Которая рука это
— Вот эта, папа, — всхлипнула девочка, показывая на правую руку.
Он взял ее в свои руки, некоторое время подержал, а маленькая девочка стояла, объятая трепетом, не имея представления, что за этим последует. Он посмотрел на заплаканное, удрученное личико, из груди девочки вырывались рыдания, затем на маленькую дрожащую ручку, которую держал, такую нежную и беленькую, и жестокость с его лица сошла, как тень. Ему казалось теперь невозможным причинить боль такому нежному и беспомощному существу. Одно мгновение ему хотелось поцеловать и простить ее. Но нет, уж слишком он был раздражен своей потерей, и воспоминание об этом опять вызвало его гнев и почти потушило маленькую искорку любви и сочувствия, которая только лишь на мгновение вспыхнула в его сердце. Она должна быть наказана, хотя он обойдется и без физической боли.
— Смотри, Элси, — насмешливо сказала Луиза, — он ищет нож в своем кармане. Я предполагаю, что он собирается отрезать тебе руку.
Элси опешила и, подняв заплаканные глаза, посмотрела на отца с ужасом и мольбой, в то же время в них отражалась уверенность, что он не это намеревается сделать.
— Замолчи, Луиза! — прикрикнул ее брат сердито. — Ты знаешь, что говоришь неправду, и я скорее отрежу свою руку, чем руку моего ребенка. Ты никогда не должна говорить ничего, кроме правды, особенно детям.
— Я думаю, что для них это полезно, если иногда их припугнуть, а потом, я так и думала, что ты это намереваешься сделать, — ответила Луиза с обиженным видом.
— Нет, — ответил брат, — это скверное предположение, я не намерен его выполнить. И Элси скоро убедится, что я никогда не обещаю того, что не намерен исполнять, и никогда не нарушаю свое слово.
Он вытащил из кармана носовой платок.
— Я вынужден завязать твою руку, Элси. — И он стал обматывать ее ручку, продолжая: — Тот, кто не умеет правильно пользоваться своими руками, должен быть лишен права употреблять их. Вот так, а теперь посмотрим, не поможет ли это уберечь тебя от проказ. Мне придется завязать тебе обе руки и ноги, если ты будешь продолжать проказничать. Иди в свою комнату и будь там до полдника.
Элси чувствовала себя глубоко и горько обиженной и униженной, но она повернулась и послушно выполнила приказание. Не нужно и говорить, что язвительное прищелкивание языком со стороны Артура и ухмылка на лице Анны добавили еще больше страданий ее и так израненному духу. Это легкое наказание было для нее гораздо больше, чем любая сильная порка для других детей. Даже только сознания того, что отец был ею недоволен, было достаточно, чтобы вызвать ужасные муки ее чувствительной души
Уолтер, который был более чутким, чем его брат и сестра, был тронут ее видом и побежал следом, чтобы утешить.
— Не переживай, Элси! Я очень сочувствую тебе и думаю, что ты ни на секундочку не была непослушной.
Она одарила его благодарным взглядом, но сквозь слезы не смогла улыбнуться и поспешила в свою комнату. В комнате она села на стул возле окна и, положив руки на подоконник, склонила на них голову. Слезы быстрым дождиком падали ей на колени, и она вполголоса бормотала:
— Ну почему я всегда такая непослушная? Всегда делаю что-то, что так огорчает моего дорогого папочку? Как бы я хотела быть хорошей и чтобы он любил меня! Я боюсь, что он никогда не сможет полюбить меня, если я буду огорчать его так часто.
Затем в искренней, неотступной молитве о помощи, о том, чтобы поступать правильно и как достичь отцовской любви, вознесла она свое маленькое сердечко к Тому, Чье ухо не отяжелело, чтобы слышать молитвы Своих страдающих детей. И так между рыданиями, причитаниями и молитвами прошел долгий час, и раздался звонок к столу.
Элси вскочила было, но села опять, предпочитая остаться лучше без ужина, чем показаться с опухшим от слез лицом и завязанной рукой.
Но в данном случае выбора у нее не было, так как появился слуга, посланный отцом, чтобы она немедленно явилась на ужин.
— Ты что, не слышала звонка? — спросил отец неприятным голосом, когда она робко подошла к своему месту.
— Слышала, сэр, — ответила Элси тихим, дрожащим голосом.
— Очень хорошо! Тогда ты должна запомнить, что всегда должна являться к столу в тот самый момент, как прозвенит звонок, разве только по этому поводу будут другие указания или ты будешь больна. В следующий раз, если ты опоздаешь, я отправлю тебя обратно вообще без ужина.
— Я не хочу ужинать, папа, — кротко сказала она.
— Прекрати, — грубо ответил отец — мне не нужны обида и надутые губы, ты должна съесть свой ужин и вести себя достойно. Сейчас же прекрати эти слезы! — процедил он пониженным голосом, намазывая кусочек хлеба вареньем и кладя ей на тарелку. — Я сейчас удалю тебя из-за стола, и ты об этом очень даже пожалеешь!
Некоторое время он пристально смотрел, как она безуспешно пыталась проглотить комок, стоящий в горле.
— А что это у тебя рука завязана? — спросил ее дедушка. — Ты что, ушиблась?
Личико Элси болезненно покраснело, но она ничего не ответила.
— Ты должна отвечать, когда тебя спрашивают, — сказал отец. — Сейчас же ответь на вопрос дедушки.
— Папа завязал ее, потому что я была непослушной, — ответила девочка, не сумев сдержать всхлипывания.
Отец сделал движение, как будто намереваясь вывести ее из-за стола.
— Ох, папа, не надо! — закричала она в ужасе. — Я буду хорошей!
— Тогда чтобы я больше не видел твоих слез, — сказал он. — Стыдно так вести себя девочке в восемь лет! Это было бы плохо даже для Анны!