Эм + Эш. Книга 2

Шолохова Елена

— То есть с Шаламовым всё удалось? — выдохнула она.

— Ну да, а вот машина… Но он говорит, что повреждения не такие уж…

«Чёрт с ней, с машиной», — подумала с облегчением Вероника. Только вот где же тогда Шаламов? Последний вопрос она непроизвольно произнесла вслух. Кристинка, поняв, что за разбитый автомобиль её ругать не будут, с лёгкостью переключилась:

— Понятно где! Квасит, поди, с дружками. Мужики, они ж такие — без допинга никак не могут, особенно когда такой стресс. Они и меньшее заливают, а тут, считай, люби… — Кристинка осеклась, закусила губу и затем неуверенно пробормотала: — Любовница с другим…

Вида

Вероника, естественно, не показала, но слова подруги её больно ранили. Ехала домой и глотала слёзы.

* * *

Хлопоты из-за разбитого отцовского мерседеса съели половину субботы, но зато и отвлекли от горестных дум. Только вот с отцом пришлось объясняться, сочинять на ходу правдоподобную историю, почему она усадила за руль его автомобиля чужого мужика. Отец, конечно, погневался, отчитал её за беспечность, но довольно быстро успокоился, убедившись, что дочь цела и невредима.

— А где этот твой? — спросил он с деланной небрежностью.

Вероника затравленно взглянула на отца.

— Загулял? — нахмурился Гайдамак.

Вероника пожала плечами. Даже отцу она не посмела рассказать об их с Кристиной маленьком спектакле. Прежде всего потому что стыдно. Ну и потом, к тому же, пришлось бы рассказывать и всё остальное. И тогда отец не ограничился бы своими назиданиями: «Он тебе не пара. Брось его. Найди достойного», а сделал бы так, что Шаламова она больше никогда не увидела бы. Веронике и сейчас хотелось соврать, легкомысленно ответить, что он, скажем, у друга или ещё где-нибудь, но притворяться не было сил.

— Если он загулял… — угрожающе процедил Гайдамак, — если только он с этой…

* * *

Вероника слонялась из угла в угол. Сколько можно ждать? Надолго ли её хватит? Она ведь так попросту с ума сойдёт.

Где ж его носит? Даже вон Дёмин уже несколько раз звонил, беспокоится. У Лёвы тоже Шаламова не оказалось. Тот, правда, был вдрызг пьяный и на все вопросы Вероники нёс какую-то околёсицу. Пришлось ни с чем вернуться домой. А где ещё его искать, она не знала.

Уже почти стемнело, когда к ней наведался Сергеев. Уж его Вероника никак не ждала и понимала, что такое неожиданное появление отцовского безопасника ничего хорошего сулить не может.

— Сергею Петровичу пришлось срочно выехать на объект, крупное чэпэ, и я действую по его указанию, — сообщил он деловито. Потом смягчился, посмотрел на Веронику как будто с сожалением. А у той внутри всё оборвалось. Действовал по указанию отца? То есть, надо понимать, выследил Шаламова и… поступил с ним так же, как с её бывшим мужем?

Томить паузами Сергеев не стал:

— Босс попросил найти Эдуарда Алексеевича. Мне очень жаль, Вероника Сергеевна, но с ним произошёл несчастный случай, — и поспешно добавил: — Он жив! Разбился этой ночью на мотоцикле и сейчас находится в травматологии в третьей городской больнице. Тише, тише, Вероника Сергеевна… не надо плакать… ничего ведь такого уж страшного не случилось.

Безопасник замешкался на миг, но затем робко приобнял Веронику за плечи. Ей и самой стало неловко от того, что не могла сдержаться и разревелась.

— Он сильно пострадал? — спросила она, всхлипывая.

— Нет, — с готовностью ответил Сергеев. — Ему очень повезло. Ушибы, сотрясение мозга, перелом ноги, но ничего такого уж серьёзного.

Веронике не хватило смелости признаться даже самой

себе, что она испытала облегчение. Шаламов не с официанткой! Всё это время он был в больнице. Да, это, конечно, несчастье — то, что случилось с ним, но он поправится. Она найдёт лучшую клинику, лучших врачей. Его вылечат, она всё сделает, чтобы его вылечили.

— Я хочу к нему.

Сергеев заметил, что поздно уже, что лучше подождать до завтрашнего утра, но Вероника ни в какую не соглашалась.

* * *

В больнице Вероника снова разрыдалась. Уж очень её впечатлили облупленные до кирпичной кладки стены палаты на шестерых, густой, спёртый запах лекарств, хлорки, немытых тел, храп, стоны, старческий кашель. А больше всего — Шаламов. Он лежал на железной койке прямо рядом с дверью. Лежал на спине, сложив руки на груди, совершенно неподвижный, точно не живой. Лишь еле слышное дыхание помогало отогнать навязчивые жуткие ассоциации. Тем не менее она легонько коснулась его руки — тёплая. Тихонько позвала по имени, но он не откликнулся. Сердце её болезненно сжалось.

Дежурный врач, совсем молодой мужчина, то ли полупьяный, то ли сонный и отчего-то весёлый, заверил её, что положение Шаламова не внушает никаких опасений.

— У него закрытый перелом лодыжки без смещения, сотрясение мозга, трещина в ребре. Так что легко отделался ваш Шумахер. Месяц-полтора в гипсе поскачет и всё, — беспечно улыбался он, шумно прихлёбывая чай из огромной кружки.

Конечно, хирурги да травматологи насмотрелись тут всякого, привыкли и не к такому, но для Вероники «легко отделался» — вовсе не утешение. То, что он, её Эдик, лежал в той вонючей палате на казённых простынях, казалось чем-то немыслимо диким и ужасным. Она снова начала всхлипывать. Врач шумно вздохнул, поднялся, плеснул в стакан воды и молча подал ей. Причём с таким выражением, словно действовал согласно заранее выработанной инструкции «Как обходиться с родственниками больных», которая ему уже порядком поднадоела. Вероника стакан взяла, но пить не стала — неизвестно, кто ещё пил из этого стакана и когда его мыли. Тем не менее кивнула в знак благодарности, затем спросила срывающимся голосом:

— А ему… ему очень больно?

— Да он вообще балдеет, — хохотнул врач, — после промедолчика. Ну а завтра… завтра посмотрим, может, новокаиновую блокаду сделаем, а может, и таблетками обойдёмся. Да что вы в самом деле так разнервничались? Говорю же, ничего с ним страшного нет. Поверьте, лучше гипс и палатка, чем гроб и оградка. На вашем месте за ногу бы его я не волновался, а вот что странно — он не хотел говорить даже своё имя. Близких он тоже называть отказывался.

Врач посмотрел на Веронику, как ей показалось, с насмешкой и лёгким подозрением, мол, не от тебя ли он так рвался прочь.

— Мы просто немного поссорились накануне, — нервно сказала она.

Врач-шутник Веронике совершенно не понравился. Он не осознавал и не желал осознавать всю глубину трагедии. По его мысли, не при смерти — значит, хорошо. Нет, завтра же она перевезёт Эдика в другую клинику, в лучшую частную клинику, где с потолка не будет сыпаться штукатурка, под боком никто не будет кашлять и храпеть, а врачи будут относиться к нему со всей серьёзностью и ответственностью.

* * *

С утра пораньше Веронику разбудил Дёмин, позвонив, наверное, в десятый раз за минувшие сутки.