Емельян Пугачев (Книга 3)
Шрифт:
– Пусть каждый генерал возьмет с собою по небольшому отряду и дорогою распускает слух, что за ним идут большие войска. Надо чаять, что сие отрезвит население, – вгорячах предположила Екатерина. Но впоследствии, успокоившись, она решила отправить в помощь главнокомандующему Панину только одного генерал-поручика Суворова.
Едет Суворов просто, не по-генеральски, в немудрой кибитке, на облучке – ямщик, а рядом с Суворовым – старый верный слуга его. Сверх потертого обыденного мундира надет на Александре Васильевиче крестьянский армяк (куплен был в дороге), на голове
Суворов мрачен. Молчит, поплевывает под ветер на дорогу, что-то бормочет про себя и вдруг – выкрикнет, ни к кому не обращаясь:
– Помилуй бог! Я солдат, солдат…
Пылит путь-дорога, тянутся скучные версты: то пашни, то болота, то пески сыпучие.
Пустынно вокруг, сумрачно. Хотя бы какая-нибудь молодайка-баба в ярко-красном сарафане прошагала или веселая деваха с цветистым венком на голове порадовала проезжающих своей звонкоголосой песнью. Тоскливо, сумно на душе.
Суворов подергивает плечами, по его подвижному лицу скользят сменяющиеся быстро гримасы: он то защуривает большие глаза, то широко их распахнет и снова выкрикивает резким, раздражительным голосом, будто оспаривая кого-то или стараясь убедить себя:
– Я солдат, солдат… Приказано – выполняй…
Ни возница, ни слуга не понимают, что странные сии выкрики означают.
Но Суворов кричал, потому что этого требовала душа его.
На слугу накатывает дрема. Он начинает позевывать, клевать носом.
Дремлется и Суворову. Бельмастый мужик на облучке уныло гундосит в бороду:
Ай, кто пиво ва-а-арил?Ай, кто затира-а-ал?И затем быстро-быстро, скороговоркою:
Варил пивушко сам бог,Затирал святой дух,Сама матушка сливала,Вкупе с богом пребывала,Святы ангелы носили,Херувимы разносили.Херувимы разносили,Серафимы подносили…– Эй, там! – окликал Суворов мужика. – Из хлыстов, что ли, будешь?
Бельмастый испуганно смолкал.
Перед самым въездом в какую-то деревню Александр Васильевич оживился.
Ткнул себя в грудь, снова закричал:
– Домашний враг! Домашний враг! – и закудахтал по-куриному:
– Ку-дах-тах-тах… Куда ты едешь, дурак? Помилуй бог, солдат, солдат
Приказано…
– Чего-с? – просыпается слуга.
Бельмастый ямщик оборачивается на проезжающего и стеснительно ухмыляется: «Гы-гы-гы». Он видит гневно сверкающие глаза барина и тотчас же отворачивается, хлещет коренника вожжою.
Парнишки распахнули заскрипевшие ворота чрез дорогу и, выжидательно поглядывая в лица проезжих, запросили:
– Дяденька, дай копейку, дай грошик!
Суворов снял с мочального лычка пять баранок, кинул их парнишкам и спросил:
– Чего делаете, малыши? В городки, никак?
– В городки, дядя, в городки… В рюхи…
– А ну, примите меня. Кости поразмять…
Белобрысый брюханчик, лет шести, в большом картузе, сдвинутом на затылок, в пестрядинной рубашонке с поясом, сказал:
– Да тебе и палкой-то не швырнуть… Куда тебе…
– Помилуй бог, швырну!
Суворов сбросил армяк, мундир, шляпу, засучил рукава белейшей ярославского полотна рубахи и, приказав подводе подыматься к церкви, остался с мальчишками. Смачно чавкая баранки, ребятишки шумливо принялись ставить рюхи, разбирать палки.
– Ты, дяденька, хватай вот эти палки-то, кои самые толстые. В них поп с дьячком играют. Да тебе, поди, и в рюхи-то не попасть, – сказал, скаля зубы, все тот же белобрысый, в большом картузе, брюханчик.
– Молодец! Бойкай! – заулыбался Суворов, поплевал в ладони, взял самую толстую палку, отбежал к задней черте, сам себе скомандовал:
«Целься!» Прищурился: «Пли!» – да как ахнет.
Рюхи, словно черные галки, в разные стороны, аж завыли… Вот так саданул! Парнишки рты разинули.
– Хох ты… – прохрипел с восхищением рыжий карапуз.
А другой, беспортошный, в мамкиной кофте с длинными рукавами, сюсюкал:
– Сильна-а-й… Си-и-ль-на-ай ты…
Тут подошел к Суворову слуга с тюрючком, сказал:
– Ваше превосходительство, не отведаете ли курочки?
А мальчонка смахнул к затылку спустившийся на глаза картуз и говорит:
– Нет, ты не енерал.
– А кто же я?
– Ты… солдат. Нешто енералы играют в рюхи? Хы!
Суворов засмеялся:
– А вот я играю, а когда и заморского врага бью… Бей, не робей.
Опять прищурился на новый городок – да как ахнет! С трех палок выщелкнул все рюхи, крутнулся на одной ноге, сказал:
– А ну, кто скорей до кибитки? А ну!
Да как пустился вприпрыжку, всех опередил.
– Ну, прощайте, пузаны! – говорил, залезая в кибитку. – Ямщик, а ну припусти лошадок… Как это ты распевал-то? «Херувимы разносили, серафимы подносили…» Хе-хе…
Суворов вплотную приблизился к местам, охваченным восстанием.
Брошенные деревни, сожженные поместья, неубранные нивы, беспризорный скот.
Крестьянские обозы со всем скарбом, малые толпишки вооруженных чем попало пешеходов. Никто на Суворова не обращал внимания. В одном месте разъезд гусар повстречался, восемь человек, тоже на проезжих ни малейшего внимания.