Эмигранты

Шмейсер-Кенарский Михаил

— Слушай, — сказал Арсений, — может у тебя немного грошей найдется? Пойдем в харчевку, посидим там, я все расскажу. Да и пожрать хочется!

— Пойдем, — согласился Леонид. — Пара даянов найдется.

В харчевке Арсений сел спиной к дверям, чтобы, как он объяснил, его никто не узнал, хотя в харчевке было только несколько китайцев. Видимо он был здорово запуган и чувствовал себя в шкуре загнанного зайца.

— Так что у тебя вышло то? — спросил Леонид, когда китаец поставил на стол еду и принес для Арсения маленький конус ханы. — Почему ты из отряда сбежал?

— Я поначалу не сбежал, — жадно пережевывая еду, ответил Арсений. — понимаешь, мать у меня умерла, грибами отравилась и померла. Получил я телеграмму от соседей, командир отпустил меня мать похоронить, больше

некому, один я у матери был. Приехал, похоронил мать, а тут эта заваруха началась, конфликт этот самый. А китайцы русские отряды норовят вперед себя посылать. Ну я и подумал — на кой черт мне под пули лезть и не поехал назад в отряд. В нашем поселке долго не задерживался, сказал, что обратно в отряд возвращаюсь, а сам в Харбин подался. К дядьке пришел, сказал ему в чем дело, а он говорит: «Уходи из моего дома, а то на меня беду навлечешь! Поймают тебя у меня и мне по пяткам бамбуками надают!». Я ему объясняю, что не знаю, мол, где сейчас мой отряд, а он все твердит: «уходи, да уходи». Спасибо тетка сжалилась, в сарае разрешила ночевать, тулуп мне дала, я промеж полениц заберусь, в тулуп завернусь, все не так зябко. Ночи то сейчас холодные стали. Ну, когда дядьки дома нет, тетка иной раз и пожрать чего-нибудь принесет. А вот зима придет, тогда хана!

— А как же ты думаешь дальше жить?

— Я долго мозговал и надумал, что лучше всего мне к староверцам податься. Мой батька из староверов был, только отошел от них. Может в Медяны подамся, что возле Мулина, а лучше куда-нибудь на хутор, в тайгу. Там они охотой промышляют, туда к ним и не заезжает никто. Мне один хрен, что двумя, что тремя пальцами в лоб тыкать! Скажу им, что батька старовер был и я хочу их веру блюсти, они и примут. Сейчас в Медяны подамся, а потом в тайгу. Вот хочу у тебя и Виктора денег на дорогу попросить. Дадите?

— Конечно дадим! В субботу получим и дадим! До субботы потерпишь?

— Да уж как-нибудь дотяну! Авось не замерзну!

— А в отряде тяжело было служить?

— А ты знаешь какие это отряды? — чуть усмехнувшись, спросил Арсений, — Ты думаешь мы лесные концессии охраняли? Мы на ту сторону ходили! Хочешь, не хочешь, а иди! Не пойдешь — здесь расстреляют, пойдешь — там пулю схлопотать можешь!

— А зачем вас туда посылали? — испытывая непонятную дрожь от рассказа Арсения, спросил Леонид. — Что вы там делали?

— Слушай, закажи еще маленький конусочек ханушки, — попросил Арсений. — Может еще хватит денег? Давно не приходилось вот так посидеть, выпить и закусить. Так ты спрашиваешь для чего мы туда ходили? — отхлебнул Арсений глоток ханы из принесенного китайцем нового конуса. — Шпионить нас туда посылали! Это в Харбине думают, что на границе все спокойно, а там, брат, особая жизнь кипит, ни на минуту не затихает! Там несколько отрядов вдоль всей границы стоит — Пешкова, Широкова, Бянкина, да всех не запомнишь. Мне ребята, которые давно там служат, отрядов пятнадцать называли. Они вдоль всей границы шныряют, и по Аргуни, и по Уссури, и по Амуру. И контрабандисты все время ходят, китайцы, японцы. Советские пограничники ловят многих, а некоторые помногу раз через границу ходят и не попадаются. Эх, житуха, — горько вздохнул Арсений, — век бы ее не видеть! Привезли нас в Хайлар, а через несколько дней отправили по разным отрядам вдоль границы. Предупредили, что если кто задумает бежать, будут судить по военным законам. А в отряде тоска смертная, гоняют цельными днями то по словесности, это значит как надо вести себя, если на советскую сторону попадешь, как разговаривать с населением, чтобы тебя не опознали, думали, что ты свой, советский, то по подрывному делу, а то маскировке — это как незаметно границу переходить и маскироваться, что бы советские пограничники не заметили.

Арсений промолчал, словно ему было тяжело рассказывать дальше. Закурил, отхлебнул еще глоток из конуса.

— Ну а потом, для первоначала, — продолжал он, — стали направлять на самую границу наблюдать за советскими пограничниками. Ночью приведут двоих в окопчик, воды с собой принесешь, жратвы на несколько дней, тетрадку, карандаши и бинокль. Вот сидишь в окопчике и наблюдаешь за советской границей.

Когда наряды пограничников приходят — отмечаешь время, где посты можешь обнаружить — засекаешь, все в точности записываешь и часы и минуты проставляешь. Видишь, что опять пограничники, наряд их, обратно идут, замечаешь через сколько времени они вернулись. Итак по несколько дней сидишь. Хорошо, если погода добрая, а то как пойдет дождь, беда! Из окопчика не вылезешь, вода под ногами хлюпает, лечь не ляжешь. Спим по очереди. Потом, когда сменят, в штабе отряда все точно расспрашивают, записи проверяют, у себя в журналы записывают.

— А для чего это такие наблюдения? — спросил Леонид.

— А чтобы знать, где и в какое время удобнее диверсантов на ту сторону переправлять. Где «окно» вернее. «Окном» это такое место называют, где с этой стороны на ту людей перебрасывают.

— А тебя перебрасывали?

— Было дело! Первый раз на Аргуни, а второй на Уссури.

— Ну и как там? Страшно было идти?

— А ты думаешь нет? Конечно страшно! Не пойдешь, считай тебя здесь расстреляют, а попадешься — пограничники ухлопают. Гам говорят: если не сможете уйти от пограничников — стреляйтесь, чтобы им в руки живыми не сдаться. Они, говорят, все равно расстреляют, прямо на месте. Вот и выбирай, что лучше! Первый раз нас двое через Аргунь на бревне переплыло, ночь в кустах просидели и день, все выясняли где лучше мимо пограничников проскользнуть. На следующую ночь пошли. Пройдем немного, затаимся. Еще пройдем, опять затаимся. Так всю ночь шли. А к утру к деревне вышли. Цельный день на опушке пролежали, наблюдали что в деревне делается.

— Ну и как там? Правда, что плохо живут?

— А что плохо? Живут как люди. На пашне работают, на огороде, скот пасут, песни поют. Ребятишки бегают, видать сытые, играют. Пограничников и не видно. А ночью обратно пошли. По дороге отмечали где речки, где мосты, где дороги, где лес. До реки дошли, снова залегли, а ночью вплавь на эту сторону вернулись.

— А зачем речки, мосты и дороги замечали? — спросил Леонид.

— Экий ты, право, наивный! Да для составления карты пограничного района русских. А потом другим, кто на советскую сторону пойдет, задание дадут: вот такой-то мосточек подорвать, там-то в колодец отравы подсыпать. Понятно?

— Неужели делают это?

— Конечно делают! Правда, сколько знаю, советские пограничники многих диверсантов ловят, не дают обратно уйти. А на советской стороне наши с кулаками связь держат. Война, брат, идет! Никто вроде ее не видит, а война идет!

— А как ты через Уссури ходил?

— А приехало в отряд какое-то начальство, спросили кто умеет хорошо плавать. Командир отряда на меня и еще на одного указал. Мы уже через Аргунь плавали. Ну нас и отправили на Уссури. Там река то пошире. Тоже несколько дней наблюдали когда и где способнее переплыть. Ну ночью и поплыли. А река широкая, да еще дождь пошел. Для маскировки то это лучше, а плыть плохо. Все же доплыли, вылезли на берег, а одежда хоть и была завернута в мешок, а подмокла. Всю ночь зубами стучали, да комары ели здорово. Днем опять осмотрелись, когда наряд пограничников прошел, вглубь пробираться стали, за сутки далеко отошли, вышли к большому селу. Там хорошо, видать, живут. Машины ходят, тес возят, мешки, должно быть с мукой или с зерном. Заводик какой-то работает. Мы все вокруг села обходили, в кустах да в молодняке хоронились. Ночью обратно пошли, а на другую ночь обратно вернулись. И как подумал я, что еще на ту сторону посылать будут, так решил, что нужно сматываться, а то завсяко просто пристрелят пограничники. А если бы они нашего брата не расстреливали на месте, пошел бы я к ним, да сдался!

— А это точно, что расстреливают?

— Ну, наше начальство говорило, что точно, называли даже фамилии тех, кого расстреляли. А может это они для того такую байку пускали, что бы наши пограничникам не сдавались. Пес их знает! А только сбежал я оттуда и надо теперь куда-то сматываться. Серачей на границу нагнали страсть сколько! Говорят тысяч триста. А хорошо, что я драпу дал, теперь там такая заваруха, что может от наших отрядов никого и не осталось. Ну, бывай здоров! — допил Арсений остатки ханы.