Эмигранты
Шрифт:
— Пронесло, — хитровато усмехнулся Тихон Григорьевич, когда поезд пошел.
— Я надежно запрятал. А ведь донес полиции господин-то хороший, это его работа, значит заодно с полицией работает.
— А почему же он тогда сразу не сообщил полиции о посылке?
— Да очень просто, почему. Если бы он сообщил, то полиция у него наверняка, весь героин забрала, а так он с ними только доходами делится, откупается вроде, чтобы они его не трогали. А тут он просто решил нам отомстить и дунул полиции, что у нас серебряные даяны есть за провоз контрабанды.
— Так нас могут и в Харбине еще обыскать, маньчжурская полиция и туда может сообщить.
— Вряд ли, харбинская
Тихон Григорьевич оказался прав. По прибытии в Харбин все обошлось благополучно, обыска не было и когда вагоны отвели на запасные пути, Тихон Григорьевич принес Леониду завернутые в плотную бумагу тяжелые колбаски сложенных в стопочки серебряных даянов.
— Вот, получай свою долю. А только не советую больше такими делами заниматься. Один раз прошло, а в другой и засыпаться можно.
Леонид взял деньги. Было в них что-то нечистое, словно украл он их. Но одновременно чувство торжества шевелилось где-то внутри от сознания, что Меньшикову и его маньчжурскому сообщнику не удалось провести его, как слепого щенка. Правда, заслуга в этом была Тихона Григорьевича, но этот случай заставил Леонида смотреть на все более осторожно.
Нести домой сто пятьдесят даянов серебром Леонид не рискнул. Мать, узнав о них, подняла бы панику, решив, что ее Леня занимается контрабандой или какой другой нечестной работой. Надо было их где-то сохранить и Леонид отнес деньги Виктору.
— Ты сохрани их у себя, — попросил Леонид. — Если надо, то бери себе сколько надо. А так пусть до свадьбы лежат.
— Здорово ты гребанул, — удивился Виктор. — Так, работать можно! Это не то что у Порфирия Ивановича!
— Это случайно так вышло. На такие заработки надеяться нельзя. Вот для свадьбы поберегу.
Мечты о скорой свадьбе с Леокадией становились теперь все более реальными. Заработок был не высок, но все же определенный. Правда, его еле-еле хватало ему одному, теперь доходов от продажи чая не было, питаться в дороге нужно было за свой счет, скоро надо было заказывать зимнюю форму, значит опять большой расход. Но ведь живут-де как-то другие проводники с семьями, думалось ему, значит и он с Леокадией проживет.
А письма от Леокадии приходили все реже и реже. В каждом новом письме она отговаривалась тем, что все время занята, что писать нечего, да и на ее письма Леонид отвечал не сразу, так как обычно приходили в его отсутствие и ждали его по несколько дней. Но Леонид не сомневался, что скоро должен наступить день их встречи и Леокадия станет его женой.
Меньшикова Леонид встретил на крыльце дома, когда вернулся из поездки. Меньшиков разулыбался, сверкнув золотыми зубами, и вкрадчиво спросил:
— Ну-с, как посылочка? Доехала благополучно?
— Благополучно, — сухо ответил Леонид, но внутри поднималось желание ударить этого скользкого типа. — Так какое это лекарство Вы отправляли? Героинчик! Дураков искали! — распаляясь, крикнул он.
— Что Вы, Леня, — возмутился Меньшиков. — Как Вы смеете так со мной разговаривать?! Какой героин? Я понятия не имею что было в посылке!
— А почему же тогда вы предупреждали запрятать ее понадежнее?
— Ну просто на всякий случай. Клянусь честью дворянина, что я не знал! А откуда Вы узнали? — насторожился он. — Вы посылку вскрывали?
— Вскрывали! И узнали, что там героин!
— И кому Вы отдали посылку? — испуганно спросил Меньшиков.
— К сожалению, тому, кто за ней приходил. А надо было сдать в полицию!
— Вы напрасно так шутите, — сощурил глаза
— Это что — угроза?
— Нет, только предупреждение. Я надеюсь, Вы поняли?
Меньшиков надменно поднял голову и пошел к калитке, обернулся и смерил Леонида гневным взглядом. Но одновременно в его глазах почудился Леониду подленький страх и весь он показался сейчас похожим на большую крысу, трусливую и гаденькую.
Пришла и прошла зима с топкой вагонов, выстаиванием на морозе при посадках пассажиров, ее сменила короткая весна, так же быстро пролетело лето и опять наступила погожая маньчжурская осень, сухая, безветренная. Казалось, что природа отдыхает от весенних ветров, летней жары и дождей. Только пухли реки, все еще не вмещавшие всю воду, пролившуюся в период дождей и растекавшуюся сейчас по полям и заливавшую пашни и огороды. Как всегда начинались в Маньчжурии наводнения.
Леонида перевели на поезд, курсировавший на линии Харбин-Пограничная. Здесь он был впервые. Природа восточной линии резко отличалась от природы западной. Здесь на сопках буйно рос дикий виноград, местность была гористая, железная дорога в некоторых местах делала неожиданные повороты, взбираясь на гору, и тогда из окна вагона был виден внизу путь, по которому только что прошел поезд. На станцию Пограничная поезд пришел под вечер. Когда вагоны отвели на запасные пути, Леонид вышел на перрон станции. За спиной садилось солнце, освещая сопки, за которыми лежала русская земля. И опять стало очень тоскливо, как тогда, в Маньчжурии, когда он с Тихоном Григорьевичем ходил смотреть на русскую землю. Теперь за этими сопками лежали русские просторы до самого Тихого океана. Где-то там был Владивосток, где сейчас жил Миша Ерофеев, от которого в прошлом году Леонид неожиданно получил письмо. После отъезда из России Леонид первое время переписывался с Мишей, но потом переписка оборвалась. В этом недавнем письме Миша Ерофеев писал, что адрес Леонида узнал от его тетки, которую встретил в Крыму, куда ездил отдыхать. Тетка изредка все же писала матери Леонида, почему-то боявшейся, что переписка с ней может повредить сестре.
Миша писал, что отслужил в армии, на флоте, и теперь живет во Владивостоке, работает на заводе и заочно учится на юридическом факультете. Спрашивал — был ли Леонид на военной службе или ему дали отсрочку. Звал приехать к нему, как только у Леонида будет отпуск.
Это письмо взбудоражило и как то особенно резко провело грань между жизнью, которой жил Миша Ерофеев, и той, которая выпала на долю Леонида. Миша служил в армии, был моряком, плавал на военном корабле, а он, эмигрант, играл в солдатики и его готовили стать солдатом армии, готовой служить любому агрессору, который нападет на Россию. Миша обеспечен работой, учится, уверен в завтрашнем дне, а он мыкается, никогда не имел отпуска, о котором писал Миша, да и не может быть уверенным в постоянной работе. И, значит, Миша думает, что Леонид советский гражданин. А на самом деле Леонид пристал к кучке людей, которые бросили Родину и враждебно настроены к ней. Выходит, что теперь они стоят на противоположных полюсах и если возникнет война с Советским Союзом, то окажутся во враждующих лагерях. А ведь когда-то они были закадычными друзьями, строили совместные планы…