Эмоции в розницу
Шрифт:
Теперь, анализируя этот эпизод на холодную голову, я осознавала, что порядок перечисления эмоций и знакомства меня с ними был не случайным. Такое впечатление, что Грег видел меня насквозь. Он читал меня, словно программу с открытым исходным кодом, заранее предугадывая реакции моего тела на его слова и действия. Но как ему это удаётся? Возможно ли, что он каким-то образом разузнал информацию обо мне? Что-нибудь о моём детстве, успеваемости в колледже, поводы, по которым я обращалась в клинику, мой карьерный путь… Но у эмпатов нет доступа к государственным базам данных с информацией о гражданах ОЕГ. Разве только, если он сам какой-нибудь хакер.
Однако поразмысли ещё немного, я поняла, что Грегу вовсе не нужно было выяснять мою подробную
Увлечённая этими размышлениями, я и не заметила, как автопилот, запрограммированный вернуться домой после часовой «прогулки», прикатил меня прямёхонько к дому.
Я уснула, едва моя голова коснулась подушки. Однако ночь была не менее тяжёлой, чем предыдущая. На сей раз я сама разворошила груду воспоминаний.
Но мне снился не хряк Лобзовский с его толстыми пальцами-сосисками и пухлыми потными ладонями. Персонажем моего сна был совсем другой педагог – молоденький Нил Доран, преподаватель истории цивилизаций. Он пришёл в наш колледж, когда я училась на последнем курсе. Я уже знала, что стану зарабатывать программированием, да и тесты показывали мою предрасположенность к точным наукам. Однако история стала номером два в моём персональном рейтинге учебных предметов. Нил был одним из тех преподавателей, кто стремился максимум информации донести учащимся лично, лишь по минимуму используя электронную аппаратуру, и всегда был готов в личном общении отвечать на вопросы.
Однажды я задержалась после занятия господина Дорана в учебной аудитории, чтобы дополнительно разобрать несколько непонятных вопросов. На моём мониторе было выведено изображение планеты в том виде, какой она была за пару десятилетий до окончания Великого смещения. Я никак не могла понять, что и куда перемещалось, а также каким образом происходило переселение некоторых народов. Тогда Нил сел рядом со мной, чтобы наглядно объяснить мне ход происходивших процессов. Он демонстрировал смещение магнитного полюса в сторону Сибири и замедление Гольфстрима. А я наблюдала за его длинными пальцами в стилусных перчатках, перемещавшими объекты на большом прозрачном экране, вслушивалась в глубокий низкий голос, вдыхала какой-то терпкий, присущий лишь ему аромат, и вдруг ощутила, что от его близости у меня начинает кружиться голова. Перехватило дыхание, и я задышала часто-часто, стараясь при этом не смотреть Нилу в глаза, чтобы не выдать своё состояние. Но вопреки странному физическому дискомфорту, ощущения были как-то по-необычному… приятны, и мне хотелось, чтобы этот момент не заканчивался.
Неясное чувство какого-то странного томления с тех пор охватывало меня, стоило Нилу Дорану переступить порог учебной аудитории. Прошло несколько месяцев, прежде чем я сумела понять, какие биохимические процессы происходили в моём организме при встрече с Нилом, и тогда я решила, что если и позволю ещё хоть одному мужчине прикоснуться ко мне, им будет именно Нил Доран. С такими иллюзиями я жила примерно полгода, пока не хакнула базу данных с персональной информацией о сотрудниках колледжа. К слову, это была моя первая успешная попытка взлома, о которой, к тому же, никто не узнал. Но на этом радости и заканчивались. Из файла с делом Ника Дорана я узнала, что два года назад он заключил брачный контракт с некой Катериной Тейт, работающей нянькой в интернате. Конечно, я понимала, что брачный контракт между мной и Нилом невозможен в любом случае – мы не были ровесниками, а потому официальное заключение брака было бы недопустимым. В ОЕГ сексуальные отношения между людьми любого возраста разрешены, однако лишь при условии, что оба партнёра не состоят в браке с другими лицами. В противном случае такие связи были уголовно наказуемы. Видимо, преподаватель социального права – господин Лобзовский – однажды сильно впечатлился этим пунктом в Законе, если так ни разу и не заключил брачный контракт за свои сорок восемь. Брак навсегда
Как бы там ни было, моим тайным помыслам о близости с Нилом Дораном так и суждено остаться бесплодным ментальным монологом. Каким-то образом я пережила этот факт, но пообещала себе впредь не допускать подобных мыслей об этом мужчине.
Обещание, данное самой себе, я сдержала. По правде, это оказалось совсем несложно. С тех пор прошло десять лет, и вот теперь мне снятся сны, в которых Нил Доран одной ладонью поддерживает мою спину, а другой проводит по моему телу от груди к животу и ниже. При этом вкрадчивым голосом Грега он говорит, склонившись над самым моим ухом: «Сексуальное возбуждение разливает тепло в тазовой области. Ну а стыд закипает в районе диафрагмы».
Глава 6
– У меня есть для тебя подарок, – сообщил Грег после того, как я вновь переступила порог его апартаментов и потрепала уши кинувшегося ко мне Рика.
– Подарок? – я застыла в недоумении. А Грег тем временем вынес из спальни что-то завёрнутое в хрустящую бумагу и протянул мне.
Подарком оказалась картина. Настоящая, не цифровая, а написанная от руки и оформленная в тонкую рамку то ли из искусственного, то ли даже из натурального дерева. С холста на меня смотрела девушка, слегка склонившая голову набок. Её портрет был изображён до плеч. Обычная себе девушка примерно моего возраста, похожая на десятки других моих сверстниц. Бледное, почти прозрачное довольно узкое лицо с высоким лбом, большими серо-зелёными глазами, тонким, идеально прямым носом и маленьким, слегка заострённым подбородком. Одна часть лица девушки была погружена в тень, и к тому же её закрывали обесцвеченные волосы, отрезанные под каре. Другая же сторона была словно выхвачена лучом света из окружающей темноты. Она смотрела на меня, но одновременно как будто бы внутрь себя самой – мне никак не удавалось «поймать» её взгляд. И всё же во всём облике девушки было что-то удивительно знакомое.
Наконец, я её узнала:
– Погибшие материки, да это же я! Грег… это тот самый портрет, набросок которого ты сделал в прошлый раз?
Грег кивнул, едва заметно улыбнувшись:
– Именно. Я подумал, тебе будет интересно сохранить его в память о наших эмоциональных сеансах. Что скажешь? Есть сходство?
Я пожала плечами, не зная, что ответить. С одной стороны, этот портрет мог бы изображать практически любую девушку-алекситимика европеоидной расы. Ничем особенным на общем фоне своих сверстниц я не выделялась. И, тем не менее, Грегу удалось передать какие-то тонкие, характерные лишь мне одной особенности внешности таким образом, что глядя на эту работу можно было однозначно сказать: да, всё верно! Это я, Миранда Грин. Я, и никто другой.
– Сходство есть, – наконец выдавила я. – И даже удивительно, насколько близкое.
И вдруг какой-то неведомый внутренний порыв заставил меня открыть рот и задать этот идиотский вопрос:
– Ты часто рисуешь своих клиенток?
Брови Грега вместе с правым уголком губ поползли вверх.
– Не очень, – его голос вдруг стал сухим и отстранённым, как в первую нашу встречу. Потом он развернулся и направился в медиа-комнату, кивком головы приглашая меня следовать за ним.
Я покорно побрела за Грегом, сжимая в руках свой первый в жизни подарок. Рик замыкал шествие.
«Я подумал, тебе будет интересно сохранить его в память о наших эмоциональных сеансах», – кажется, так он сказал, отдавая картину? До меня вдруг дошло: да он же прощается!
Войдя в комнату, Грег знаком предложил мне сесть на диван, а сам отошёл к столу, который в этот раз был отодвинут чуть дальше, к центру комнаты.
– Знаешь, я много думала над твоим вопросом, – проговорила я, решив не откладывать интересующую меня тему.
– Да ну? – Грег даже не повернулся в мою сторону, настраивая оборудование для проведения сеанса.