Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

Гегель Фридрих Георг Вильгельм

??) Память есть третья ступень представления. Здесь, с одной стороны, знак припоминается, принимается в интеллигенцию, с другой стороны, этой последней, как раз благодаря этому, дается форма чего-то внешнего, механического, — и на этом пути порождается единство субъективного и объективного, образующее переход к мышлению как таковому.

аа) Воспоминание § 452 В качестве созерцания, первоначально имеющего характер воспоминания, интеллигенция полагает содержание чувства в свое внутреннее, в свое собственное пространство и свое собственное время. Таким образом, содержание есть 1) освобожденный от своей первой непосредственности и абстрактной

единичности в отношении к другому образ, в качестве принятого во всеобщность «я». Образ не имеет уже более той полной определенности, которую имеет созерцание; он произволен или случаен, вообще изолирован от внешнего места, времени и непосредственной связи, в которой находилось созерцание.

Прибавление. Так как интеллигенция, по своему понятию, есть для-себя-сущая бесконечная идеальность или всеобщность, то пространство и время интеллигенции суть всеобщее пространство и всеобщее время. Поэтому, полагая содержание чувства во внутреннее существо интеллигенции и тем самым превращая его в представление, я извлекаю его из его обособленности в пространстве и времени, с которой это содержание связано в своей непосредственности и от которой я сам завишу в ощущении и в созерцании. Отсюда, во-первых, следует, что в то время как для ощущения и созерцания необходима непосредственная наличность вещи, я, напротив, где бы ни находился, могу себе представить нечто, хотя бы весьма отдаленное в смысле внешнего пространства

{256}

и внешнего времени. Во-вторых, из сказанного выше следует, что все, что происходит, лишь через принятие его в представляющую интеллигенцию получает для нас длительное существование и что, напротив, события, которые со стороны интеллигенции не были удостоены этого принятия в нее, превращаются в нечто полностью прошедшее. Представленное приобретает, однако, эту непреходящесть лишь за счет ясности и Свежести непосредственной, со всех сторон твердо определенной единичности созерцаемого; созерцание, становясь образом, затемняется и стирается.

Что касается времени, то относительно субъективного характера, который оно приобретает в представлении, здесь следует еще заметить, что в созерцании время становится для нас коротким, когда мы созерцаем многое, долгим, напротив, когда недостаток данного материала побуждает нас к рассмотрению нашей бессодержательной субъективности; но что, наоборот, в представлении те промежутки времени, в которые мы были многообразно заняты, кажутся нам долгими, тогда как те, напротив, когда мы были мало заняты, кажутся нам короткими. Здесь, в воспоминании, мы имеем в виду нашу субъективность, наш внутренний мир и определяем меру времени сообразно тому интересу, который оно для нас имело.

Там, в созерцании, мы погружены в рассмотрение предмета; время кажется нам коротким, если оно получает постоянно сменяющееся заполнение, — длинным, напротив, если его однообразие ничем не прерывается.

{§ 453}

2) Образ сам по себе есть нечто преходящее, и интеллигенция сама в качестве внимания есть время и пространство, «когда» и «где» этого образа. Но интеллигенция не есть только сознание и наличное бытие, но как таковая она есть субъект и в-себе-бытие своих определений. Так, получив в интеллигенции внутренний характер, образ оказывается сохраненным бессознательно, не существуя уже более как образ.

* Понять интеллигенцию как такой темный тайник, в котором сохраняется мир бесконечно многих образов и представлений без наличия их

в сознании, — с одной стороны, есть всеобщее требование постигнуть понятие как конкретное, например, как семя, чтобы оно в виртуальной возможности, утвердительно содержало все определения, которые лишь в развитии дерева получают существование. Неспособность постигнуть это внутри себя конкретное и тем не менее остающееся простым всеобщее и есть то, что вызвало пустые разговоры о сохранении отдельных представлений в особых фибрах и местах мозга; разное должно-де по существу иметь также и обособленное пространственное существование. — Семя из определенностей, существующих только

{257}

в другом, именно в семени плода, приходит к возвращению в свою простоту, снова к существованию в-себе-бытия. Но интеллигенция как таковая есть свободное существование в-себе-бытия, в своем развитии внутренне приходящего к самому себе. Поэтому, с другой стороны, интеллигенцию следует понять в качестве этого бессознательного тайника, т. е. как существующее вообще, в котором разное еще не положено как дискретное. И притом это в-себе есть первая форма всеобщности, раскрывающаяся в деятельности представления.

Прибавление. Образ есть мое достояние, он принадлежит мне; но первоначально он еще не имеет никакой ближе определимой однородности со мной; ибо он еще не стал предметом мысли, еще не поднят до формы разумности; скорее, между ним и мной все еще остается в силе не подлинно-свободное отношение, берущее свое начало из стадии созерцания, — отношение, согласно которому я представляю собой только нечто внутреннее, тогда как образ остается для меня чем-то внешним. Поэтому первоначально я еще не имею полной власти над образами, дремлющими в тайнике моего внутреннего существа, — еще не в состоянии по произволу вызывать их вновь. Никто не знает, какое бесконечное множество образов прошлого дремлет в нем; случайно они просыпаются время от времени, но их, как говорят, нельзя вызвать. Так образы только в формальном отношении есть нечто наше.

§ 454 3) Такой абстрактно сохраненный образ нуждается для своего наличного бытия и в некотором налично данном созерцании; так называемое воспоминание в собственном смысле слова есть отнесение образа к созерцанию и притом в качестве подведения непосредственного единичного созерцания под то, что по своей форме является общим, под представление, имеющее то же самое содержание; так что интеллигенция в определенном ощущении и соответствующем ему созерцании является внутренней для самой себя, познает их как то, что уже ей принадлежит и, поскольку они в то же время являются для нее лишь внутренним образом, знает их теперь также, как непосредственное содержание созерцания, подтверждаемое именно этим созерцанием. — Образ, который в тайнике интеллигенции был только ее собственностью, теперь, получая определение внешности, переходит в ее владение.

Тем самым он полагается как отличимый от созерцания и отделимый от той простой ночи, в которую он первоначально погружен.

Интеллигенция есть, таким образом, сила, имеющая возможность отчуждения своей собственности и для своего существования внутри себя она уже не требует более внешнего созерцания. Этот синтез внутреннего образа с ушедшим внутрь наличным бытием и 9 Гегель, т. III

{258}

есть в собственном смысле слова представление, поскольку внутренняя сторона образа имеет назначение быть поставленной перед интеллигенцией, чтобы и в ней получить свое наличное бытие.