Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Также о Кокильоне сказано, что «он был в химию влюблен». И такую же влюбленность в свое дело демонстрируют герои «Затяжного прыжка» и песни «Вы в огне да и в море вовеки не сыщете брода»: «Я на цель устремлен и влюблен, и влюблен / В затяжной неслучайный прыжок», «И, влюбленные в море, живем ожиданьем земли».
Целый ряд мотивов из «Баллады о Кокильоне» можно найти даже в стихотворении «Первый космонавт» (1972), написанном по совершенно другому поводу. Но поскольку в подавляющем большинстве случаев Высоцкий писал про самого себя, между двумя этими текстами также выявляются сходства: «Эксперимент вошел в другую фазу» = «В один момент в эксперимент включился Кокильон»; «.. Ну а при мне в лицо не знал никто» = «Простой безвестный гений безвременно угас»; «Всё мыслимое было им открыто / И брошено горстями в решето» = «За просто так, не за мильон, в трехсуточный бульон / Швырнуть сумел всё,
Как видим, предшественником учителя Кокильона является дублер главного героя стихотворения «Первый космонавт» (вариация на тему: «друг лирического героя наделяется чертами самого героя»).
Многочисленные переклички с «Балладой о Кокильоне» обнаруживает «Песенка плагиатора, или Посещение музы» (1969), имеющая своим источником стихотворение «Ну что, читатель, ты скучаешь?» (1955): «Но музы, словно как стрекозы, / Бегут, и не поймаешь их» [1418] = «Но бог с ней, с музой, — я ее простил. / Она ушла к кому-нибудь другому…» (АР-9-62), — а также черновик песни «Возвратился друг у меня…» (1968), где функция музы выполняет друг героя: «Правда, этот друг — не секрет — / У Кирсанова» = «Засиживалась сутками у Блока, / У Бальмонта жила не выходя». И в обоих случаях герой сетует на одиночество: «А кругом — с этим свык-нулся — / Ни души святой…» = «Я снова сам с собой, как в одиночке» /2; 510/.
1418
Высоцкий. Исследования и материалы: в 4 т. Т. 2. Юность. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 2011. С. 52.
Но самые неожиданные сходства в лексике и в мотивах, при совершенно разных сюжетах, выявляются между «Песенкой плагиатора» и «“ЯКом”-истребителем» (1968): «А тот, который во мне сидит, / Изрядно мне надоел» = «Во мне заряд нетворческого зла»; «Вот сейчас будет взрыв!» = «Сейчас взорвусь, как триста тонн тротила»; «Ну что ж он не слышит, как бесится пульс» = «Я в бешенстве мечусь, как зверь по дому»; «Бензин — моя кровь! — на нуле» = «.. да и я иссяк»; «Я — главный…» = «Я — гений…»; «Досадно, что сам я немного успел» = «И всё же мне досадно, одиноко»; «Ну ладно, <ну> бог с ним, я много успел» (АР-3-212) = «Но бог с ней, с музой, — я ее простил»; «Но пусть повезет другому» = «Она ушла к кому-нибудь другому».
Непосредственным же толчком к написанию «Песенки плагиатора» послужила история поэта Василия Журавлева, опубликовавшего под своим именем в 4-м номере журнала «Октябрь» за 1965 год стихотворение Анны Ахматовой «Перед весной бывают дни такие…» (1915). Эту историю Высоцкий часто рассказывал на концертах: «В журнале “Октябрь” один поэт, Василий Журавлев, напечатал стихи, которые, как потом выяснилось, принадлежали Анне Ахматовой. Его спросили: “Ты зачем, Вася, это сделал?”. А он говорит: “А я не знаю, они как-то сами просочились”. Вот. А потом говорит: “Да подумаешь, какое дело! Делов-то на копейку! Пусть она моих хоть два возьмет, мне не жалко!”» [1419] .
1419
Ростов-на-Дону, спортивный зал завода «Гранит», 09.10.1975.
О том, какова была истинная подоплека произошедшего, известно от поэта Юрия Влодова, работавшего литературным «негром» у многих писателей: «Я был пьяный и развлекался. Гляжу, в ЦДЛ за столиком сидит Василий Журавлев. Друг Софронова и Грибачева. Очеркист, руководитель семинара в Литинституте. Аферист, ханыга и прохиндей. Я давно о нем слышал. Говорили, будто бы он спер эти очерки из журнала “Дальний Восток” пятигодичной давности. Вот, наверное, отчего я к нему прицепился: “Почему бы тебе не быть поэтом?”. Он моментом: “Ты, что ли, меня сделаешь? Хм… Я, вообще-то, таксёр по профессии. Я тебя понимаю, бля… Всё, заметано! Только смотри, чтоб атаса не было. Хипеш будет — у!”. Мы договорились с ним за пять минут. И у него начали выходить книги. Я сказал, что гонораров мне не надо, я так, интересу ради, это — потом, если приспичит. Жизнь прижала — приспичило. Позвонил, а он стал прятаться, клясться, что, гонорара, мол, не получил. Но я-то знал, что получил. И тут он брякнул: “Известия” просят подборку — нужно дать. Написал я для него подборку, но внутри поставил два стихотворения Ахматовой. Публикация состоялась и… фельетон в “Литгазете” — тоже. Я звоню ему: “Ну, что? Так я наказываю, Вася”. Он выступил в “Литературной России” с письмом: мол, бес попутал, мол, у него в черновиках лежала любимая Ахматова… И исчез. Нет такого поэта Журавлева» [1420] . Между тем сборники стихов у Журавлева продолжали выходить и позднее. Вероятно, нанял себе других «негров»…
1420
Беликов Ю. Иномирец. Легенды о Влодове // Юность. М., 1993. № 3. С. 72.
Через год после «Песенки плагиатора», летом 1970-го,
На уровне внешнего сюжета герой «Песенки плагиатора» подвергается сатире, высмеивается, однако если повнимательнее вчитаться в текст, да еще и привлекая рукописные варианты, то выяснится, что «плагиатор» и учитель Кокильон по своей сути идентичны, поскольку первый из них — поэт, а второй — ученый, то есть оба они — творцы, как и сам Высоцкий, и поэтому наделяются одинаковыми чертами: «Я бросился к столу — весь нетерпенье» = «В погоне за открытьем он был слишком воспален». Причем черновой вариант ранней песни: «Я сел писать в безумном нетерпеньи» (АР-9-66), — также находит соответствие в поздней: «И закричал безумный: “Да это же коллоид!”» (то есть героя осенила догадка, и именно так была названа на одном из концертов «Песенка плагиатора»: «Поэта осенило» [1421] ; а другой вариант ее названия: «Посещение Музы, или Вопль плагиатора» [1422] , - напоминает вышеприведенную цитату из «Баллады о Кокильоне»: «И закричал безумный…»).
1421
Москва, Госснаб СССР, не ранее апреля 1970. Прежняя датировка — февраль 1970 — ошибочна, поскольку Высоцкий говорит на этом концерте: «…однажды я такой жест с водой сделал в другом месте, а там написали, что “он пил водку на сцене”». Очевидно, что речь идет о концерте в Ереване в клубе КГБ (апрель 1970), о котором позднее Высоцкий вспоминал: «Вы знаете, вот из-за этого жеста у меня были колоссальные неприятности в Ереване. <.. > он, оказывается, написал на меня пасквиль, потому что у меня был чай, и я делал вот такой жест. <.. > Он написал, что я пил коньяк во время выступления» (Москва, издательство «Прогресс», 18.12.1979).
1422
Моек, область, Томилинский завод полупроводниковых приборов, 08.05.1971.
Еще раньше мотив безумия встретился в песне «Она была чиста, как снег зимой..»(1969): «Сперва решил: дни сочтены мои — / Безумья кровь в мои проникла вены» /2; 497/. Здесь «безумье» героя связано с исчезновением любимой женщины, а в «Песенке плагиатора» — с ее изменой («Она ушла к кому-нибудь другому»), в результате чего герой теряет покой: «Я в бешенстве мечусь, как зверь, по дому».
Отметим и другие сходства между «Плагиатором» и «Балладой о Кокильоне».
Первую песню Высоцкий однажды объявил так: «Песенка о муках творчества, или Посещение Музы» [1423] . А во второй о герое сказано: «Но мученик науки, гоним и обездолен…».
1423
Темное публичное выступление «Песенка о муках творчества», октябрь 1971.
В обеих песнях упоминается наивысший пик творческого вдохновения, которое испытывают герои (при этом нас не должно смущать пародийное заимствование из Пушкина): «Я помню это чудное мгновенье, / Когда передо мной явилась ты!» = «И миг настал, когда нажал на крантик Кокильон».
Оба работают ночью: «А я, глупец, так ждал ее ночами!» /2; 510/ = «Но в нем / кипели страсти по ночам» /4; 143/.
Оба находятся в опале. Герой первой песни назван плагиатором и говорит: «Пусть я еще пока не член Союза, / За мной идет неважная молва…» /2; 508/. А о герое второй песни сказано: «Всегда в глазах толпы он — ю — ютк — шарлатан».
Оба названы гениями: «…я гений, прочь сомненья» /2; 246/ = «Простой безвестный гений безвременно угас» /4; 144/. Угас же Кокильон, взорвавшись, что вновь отсылает к «Песенке плагиаторе»: «Сейчас взорвусь, как триста тонн тротила <…> да и я иссяк» = «.. .как в небе астероид, /Взорвался и в шипении безвременно угас» (а также к «Песне самолета-истребителя»: «Вот сейчас будет взрыв\ <…> Бензин — моя кровь — на нуле!»).