Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
В концовке «Мистерии хиппи» герои приглашают Мак-Кинли присоединиться к ним: «Так идите к нам, Мак-Кинли, / В наш разгневанный содом! / Вы и сам — не блудный сын ли?». А в черновиках «Марша космических негодяев» сохранился следующий набросок: «И от такой мистерии остались только прерии» /1; 492/. И именно поэтому в «Мистерии хиппи» главные герои скажут: «Среди заросших пустырей / Наш дом — без стен, без крыши — кров». И далее: «Мы — как изгои средь людей», — что вновь отсылает к «Маршу»: «Нам все встречи с ближним нипочем!».
Не менее интересно, что двойником Мак-Кинли из «Песни Билла Сигера» оказывается и мореплаватель-одиночка из одноименной песни 1976 года.
В рукописях «Песни Билла Сигера» сохранился следующий набросок: «Откуда вы? / Ответьте уж, / Какой вдовы / Умерший муж?» (АР-14-116). А три года спустя такой же вопрос будет адресован мореплавателю-одиночке: «Вы откуда? Отвечайте нам, и точка!».
Появление обоих персонажей вызывает крайнее удивление у людей: «Из зала Страшного суда / Явилось то — не
Мак-Кинли «с земли вчера сбежал», а мореплаватель-одиночка «сбежал» с суши и подолгу плавал в море.
Мак-Кинли побывал в аду, а мореплаватель-одиночка — в Бермудском треугольнике, который называют также «Адов круг» или «Дьявольское море»: «Он видел ад, но сделал он / Свой шаг назад — и воскрешен!» ~ «Мы читали, что какой-то одиночка / В треугольнике Бермудском исчез».
Поэтому люди смотрят на них, как на героев: «Мак-Кинли — бог, суперзвезда, — / Он среди нас, он среди нас!» = «Мореплаватель, простите, одиночка, — / Птица важная, хотя и не брит» (АР-10-128); называют их братьями: «Владыка тьмы / Его отверг, / Но примем мы: / Он — человек!», «Он сделал, брат, / Свой шаг назад» (АР-14-121) = «Мореплавателя — брата, одиночку — / Мы хотя бы, как смогли, развлекли» (АР-10126). А те, в свою очередь, соскучились по людям: «Я соскучился по вас, моряки!» = «И он опять — в наш грешный рай!». При этом и мореплаватель-одиночка, и МакКинли наделяются одинаковыми эпитетами: «Жаль, что редко мы встречаем одиночек — / Славных малых, озорных чудаков!» = «Душ не губил / Сей славный муж».
Представляют интерес также связи «Песни Билла Сигера» со стихотворением «Я прожил целый день в миру / Постутороннем…» (1975), где лирический герой повторяет действия Мак-Кинли, да и в целом ситуация в этих произведениях похожа: «Каких отцов / Заблудший сын? <…> Больных детей / Больной отец» = «Я сам — больной и кочевой» (черновик [1426] ); «Благих вестей / Шальной гонец» = «Я сам — шальной и кочевой» (основная редакция [1427] ); «Он видел ад--» = «Я прожил целый день в миру / Потустороннем…»; «Итак, оттуда он удрал» = «Хоть час оттуда»; «Владыка тьмы его отверг» = «Там вход живучим воспрещен <…> И наказание сейчас — / Прогнать обратно»; «Мы смертью мстим» (АР-14-122) = «Кого схороним?». Различие же связано с оценкой потустороннего мира: если в песне он охарактеризован как «бардак и лабуда», то в стихотворении иронически сказано: «А там порядок — первый класс, / Глядеть приятно». Поэтому в последнем случае лирический герой тоскует по «потустороннему» порядку и изобилию, в связи с чем подвергается сатире (данный мотив восходит к черновикам «Набата»: «Понаблюдать, как хоронят сегодня, / Быть приглашенным на пир в преисподней» /3; 407/ = «Кого схороним?»). Кроме того, в стихотворении герой, вернувшись на землю, сетует: «И отношение ко мне — / Ну, как к пройдохе», — а в «Песне Билла Сигера» его принимают как бога: «Мессия наш, мессия наш!» (ситуация с гипотетическим возвращением с того света представлена и в черновиках песни «Расскажи, дорогой», 1976: «Если, милый чудак, доберешься туда, / [Поскорее вернись, расскажи] Возвратись, дорогой, расскажи» [1428] [1429] ).
1426
Дорожная тетрадь В. Высоцкого. Киев, 1998. С. 132.
1427
Там же. С. 79. Заметим, что и больным, и шальным, и кочевым лирический герой уже называл себя в черновиках «Баллады о брошенном корабле» (1970): «И гулякой больным /шальным! всё швыряют вверх дном / Эти ветры — незваные гости» (АР-4-164).
1428
См. фрагмент рукописи: https://img-fotki.yandex.rUget/6847/76987649.8/0_a9112_bdd3969a_XL.jpg
1429
Высоцкий. Исследования и материалы: в 4 т. Т. 2. Юность. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 2011. С. 16.
И в заключение коснемся переклички «Песни Билла Сигера» с песней «На мой на юный возраст не смотри…» (1965): «Христа Иуда продал в тридцать три, / Ну а меня продали в восемнадцать» = «Итак, оттуда / Он удрал, / Его Иуда обыграл — / И “втридцать три”, / И “в сто одно”. / Смотри, смотри! / Он видел дно!».
Если в первом случае лирический герой сравнивает себя с Христом (и даже говорит, что ему пришлось еще хуже: «Христу-то лучше — всё ж он верить мог / Хоть остальным одиннадцати ребятам, / А я сижу и мучаюсь весь срок: / Ну кто из них из всех меня упрятал?!»), то во втором он уже непосредственно выступает в образе Христа, которого «обыграл» (предал) Иуда.
***
Теперь вернемся к «Лекции о международном положении» и скажем несколько слов о ее предшественнице — первой редакции стихотворения «Эх, поедем мы с Васей в Италию…» (1955), написанного Высоцким еще во время учебы в Инженерностроительном институте и посвященного дружбе с Игорем Кохановским.
Здесь герои мечтают о поездке в Италию,
Вообще стремление всё прогулять очень характерно для лирического героя Высоцкого: «Прогуляю я всё до рубля!» («Камнем грусть висит на мне…», 1968), «Бог с ней, это я кучу» («Про речку Вачу», 1976; черновик /5; 496/), «Лучше я загуляю, запью, заторчу» («Мне судьба — до последней черты, до креста…», 1977), «Визг тормозов мне — словно трешник на пропой!» («Песня автозавистника», 1971; черновик /3; 362/), «Пропился весь я до конца, / А всё трезвее мертвеца» («Песня мужиков», 1967 /2; 378/), «И кто бы что ни говорил, / Я сам добыл и сам пропил» («Я в деле», 1961), «Я один пропиваю получку» («Я был слесарь шестого разряда», 1964), «Хоть душа пропита, ей там, голой, не выдержать стужу» («Снег скрипел подо мной…», 1977), «Всё пропито, но дело не в деньгах» («Аэрофлот», 1978; черновик /5; 563/).
Кроме того, и в песне «Передо мной любой фа^^]р…», и в «Лекции» герой находится в тюрьме. Поэтому он мечтает поездить по свободному миру: в первом слу-
чае упоминается Монте-Карло, а во втором — множество других городов и стран. Похожая ситуация была в исполнявшейся Высоцким песне «Стою я раз на стреме…» (на стихи Ахилла Левинтона, 1946), где героя также упрятали в тюрьму («С тех пор его по тюрьмам / Я не встречал нигде»), и он произносит свой монолог, вновь обращаясь к сокамерникам: «С тех пор, друзья и братцы, / Одну имею цель — / Чтоб как-нибудь пробраться / В тот солнечный.» [1430] .
1430
Марссь фигурируети в другоййСполнявшейсяВысоцким песне-«Девушкаиз Нагасаки»(насти-хи Веры Инбер): «Он капитан, и родина его — Марсель, / Он обожает споры, шум и драки, / Он курит трубку, пьет крепчайший эль / И любит девушку из Нагасаки». А позднее его упомянет один из авторских двойников в киносценарии «Венские каникулы» (1979): «А мне Марсель снился, черт побери, — вновь улыбнулся Жерар» /7; 45/. Можно также предположить, что Высоцкий идентифицировал себя с тем капитаном, поскольку прослеживаются многочисленные переклички с его собственными песнями. Например, строка «Он обожает споры, шум и драки» напоминает фрагмент письма Высоцкого к Коха-новскому от 10.05.1969: «Были больницы, скандалы, драки, выговоры, приказы об увольнении…» (цит. по факсимиле письма: Кохановский И. Письма друга // Коллекция Караван историй. 2014. № 11 (нояб.). С. 65), — а также «Песню про Уголовный кодекс»: «Скандалы, драки, карты и обман». Далее. Строфа «Кораллы алые, как кровь, / И шелковую блузку цвета хаки, / И пылкую, и страстную любовь / Везет он девушке из Нагасаки» содержит отсылку к «Письму из Москвы в деревню»: «Потому что я куплю тебе кофточку, / Потому что я люблю тебя, глупая!». И, наконец, строки «Вернулся капитан издалека, / И он узнал, что джентльмен во фраке, / Однажды накурившись гашиша, / Зарезал девушку из Нагасаки» обнаруживают параллели не только с «Песней спившегося снайпера» («Который в фетрах, / Давай на спор») и черновиком «Песни попугая» («Царь русский пришел в соболях и бобрах, / Сказал вместо “Здравствуйте!” — “Попка-дурак!”»; АР-1-138), но и даже с «Расстрелом горного эха»: «Напившись дурмана и зелья» ~ «Накурившись гашиша»; «Пришли умертвить, обеззвучить живое, живое ущелье» ~ «Зарезал девушку из Нагасаки». Подробнее об этой песне Высоцкого — на с. 621–627.
Вообще песня «Передо мной любой факир…» содержит множество параллелей с другими произведениями Высоцкого, также носящими личностный подтекст:
1) «Передо мной любой факир — ну, просто карлик\ / Я их держу заместо мелких фраеров. / Возьмите мне один билет до Монте-Карло — / Я потревожу ихних шулеров!» = «Он был хирургом, даже “нейро”, / Хотя и путал мили с га. / На съезде в Рио-де-Жанейро / Пред ним все были мелюзга» (1967). Об автобиографичности этой песни уже говорилось выше (с. 501 — 502).
2) «Не соблазнят меня ни ихние красотки» = «Думал он: пробьет мне брешь / Чайный домик, полный гейш, — / Ничего не выдумали лучшего!» («Я тут подвиг совершил…», 1967), «На Пикадилли я побыть бы рад. / Предупредили, правда, что разврат, / Но я б глядел от туфля до колена» («Аэрофлот», 1978; черновик /5; 558/).
3) «Не соблазнят меня ни ихние красотки» = «Ах! Красотка на пути! — / Но Ивану не до крали» («Сказочная история», 1973; причем здесь «красотка» — тоже «ихняя», поскольку Марина Влади — француженка); «Попью коктейли, послушаю джаз-банд» = «Мы частенько с ней в отеле / Пили крепкие коктейли» («Сказочная история»; черновик /4; 295/).