Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Корман Яков Ильич

Также главврач предлагает герою: «Смени, больной, свой быстрый бег / На здравый смысл больничный!» /5; 375/. А в «Палаче» уже сам герой констатирует: «Хоть боль единая меня в тот миг томила, / Что завтра — пытка, завтра — казнь, и кончен бег…»/5; 475/.

Тождество врач = палач проявляется и в следующих цитатах: «Мне чья-то желтая спина / Ответила бесстрастно» — «Он спросил беспристрастно — / Тот странный старик, / Что я ночью читаю, пою или сплю» [2317] ^{[2318] [2319]} ; «Угрюмый стражник встал к двери, / Как мститель с топором» (АР-11-426⁷⁰) = «Печально вспомнил про затупленный топор» /5; 476/; «Кричу: “Начальник, не тужи'.”» /5; 381/ = «Я сказал: “Не реви, не печалься, не ной. / Если руки в крови, так пойди и отмой”»6⁷¹; «Мне врач поведал: “Вы больны!” / Меня заколотило» /5; 372/ = «Он мне поведал назначенье инструментов» /5; М3/ (а палач тоже называет свою жертву… пациентом: «Но

на работе до поры всё это прячь, / Чтоб не тревожить понапрасну пациента»; АР-11-67).

2317

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 37. Л. 4-5об.

2318

На этой же странице рукописи записан и следующий набросок: «Есть всегда и стол, и кров / В этом лучшем из миров, / Слишком много топоров / В этом лучшем из миров, / Предостаточно шнуров / В этом лучшем из миров, / Не хватает доноров / и докторов».

2319

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 37. Л. 3.

Более того, работа над «Историей болезни» и «Палачом» шла одновременно, доказательством чему служит двойной разворот рукописи, первая страница которой заканчивается строфой: «Он терпеливо объяснил, / Что я ходил с трахомой, / Когда еще я геном был / Совместно с хромосомой», — а вторая начинается так: «Он сказал: “Полежи — / Я в углу посижу. / Ты чуть-чуть потужи, / Я чуть-чуть погляжу”» [2320] ^{[2321] [2322]} .

2320

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 37. Л. 6–7.

2321

Данное тождество постоянно встречается в диссидентской литературе: «А палачами в белых халатах стали “корифеи” советской психиатрической науки и практики. Это они разрабатывали теорию, в соответствии с которой любой инакомыслящий, инакодействующий человек мог быть объявлен сумасшедшим» (Алтунян Г.О. Цена свободы: Воспоминания диссидента. Харьков: Фолио: Радиокомпа-ния+, 2000. С. 51); «Так называемые врачи на самом деле были офицерами КГБ, и они поставили мне не медицинский диагноз, а политический. Они решили, что я — убежденный антикоммунист, а потому должен быть подвергнут насильственному политическому перевоспитанию с помощью медицинских средств. <…> Врачи-палачи начали меня “лечить”» (ВетохинЮ. Издать книгу в Америке. США, 1992. С. 3).

2322

Поэтому в посвящении Юрию Любимову (1977) Высоцкий скажет: «“Быть или не быть?” мы зря не помарали. / Конечно — быть, но только начеку'.», — а чуть позже повторит эту мысль в черновиках «Лекции о международном положении»: «Я начеку, товарищ дорогой» (АР-3-135).

Впервые же тождество врач = палач в скрытой форме возникло в стихотворении «Я сказал врачу: “Я за всё плачу…”» (1968): «Уколи меня, — я сказал врачу, — / Утоли за всё, что пропущено». Однако эту просьбу врач понял по-своему, и в итоге: «Мне колят два месяца кряду». То есть врач превратился в палача… 6

И в черновиках песни «Ошибка вышла», и в «Палаче» действие происходит зимой: «Белел в окне морозный день, / Дышали люди паром» /5; 400/. Поэтому палач явился в пальто, а во время чаепития «.дул на воду, грея руки о стекло».

В песне лирический герой восклицает: «В дурдом, к лепилам на прикол?! / Нет, лучше уж пытайте!» /5; 374/. Именно так и поступит палач: «Чтобы казнь отдалить — / Буду дольше пытать».

Находясь под пытками, герой говорит: «.Держусь на нерве, начеку». И точно так же он будет вести себя в преддверии пыток в черновиках «Палача»: «Как до мяса я брит — / Каждый нерв начеку\»⁶67 (С4Т-3-293).

В песне «И душа, и голова, кажись, болит…» (1969) герой, находясь в психбольнице, также сетует на свое состояние: «Эх, вы, мои нервы обнаженные! / Ожили б — ходили б, как калеки».
– что вновь отсылает нас к «Палачу»: «Когда я об стену разбил лицо и члены…» (то есть стал «калекой»), — а палач его уговаривает: «При ваших нервах и при вашей худобе / Не лучше ль чаю или огненный напиток?». Эти же мотивы встречаются в песне «Ошибка вышла»: «Кровоточил своим больным, / Истерзанным нутром. <.. > Держусь на нерве, начеку…».

С «обнаженными нервами» связан мотив воя: «Я, обнаглев, на стол кошу / И вою, что есть сил: / “Я это вам не подпишу, / Я так не говорил!”» /5; 374/ = «Я в отчаянье выл, грыз запястья в тщете / И рычал, что есть сил. — только зубы не те» /5; 474/.

В песне «Ошибка вышла» лирический герой говорит: «Врач надавил мне на кадык» /5; 385/. А в «Палаче» он «почти раздавил свой неострый кадык» /5; 474/, пытаясь пробить стену, являющуюся олицетворением власти.

В основной редакции «Палача» герой пьет с палачом чай: «А палач говорит: / “Как же так, а чайку?”» (С4Т-3-293), «Мы гоняли чаи…» /5; М2/, - а в черновиках упоминается алкоголь, как и в песне «Ошибка вышла»: «Мы попели с мудрейшим из всех палачей, / Накричали речей — спиртик наш, чай ничей. / Я совсем охамел, / Чуть не лопнул, крича. / Я орал: “Кто посмел / Притеснять палача?!”» (АР-16-192) = «Я обнаглел и закричал: / “Бегите за бутылкой!”» /5; 386/ («спиртик наш» = «за бутылкой»;

«Я совсем охамел» = «Я обнаглел»; «крича» = «закричал») [2323] ^{[2324] [2325] [2326]} .

2323

Вопрос палача «Как же так, а чайку?» напоминает «Плясовую» (1969) А. Галича, где о палачах сказано: «На столе у них — икра, балычок <.. > А впоследствии — чаёк, пастила…». Помимо того, и Галич, и Высоцкий разрабатывают мотив чаепития с палачами, причем Галич описывает события на «том» свете: «Сидят палачи и казненные, / Поплевывают, покуривают» («Колыбельный вальс», 1966); а Высоцкий — на этом: «Мы пили чай, лоснились мы, как на открытке» («Палач»; ранняя редакция /5; 475/). Об объединении палачей и их жертв говорится также в стихотворениях «В лабиринте»: «Рядом — смотрите! — / Жертвы и судьи» (на этом свете), — и «Я прожил целый день в миру / Потустороннем…»: «Там встретились кто и кого / Тогда забрали» (на том). См. также: Аронов М. Александр Галич. Полная биография. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 372 — 373.

2324

Ироническая характеристика мудрейшим из всех палачей в сочетании со строкой «Накричали речей — спиртик наш, чай ничей» напоминает также «Больничную цыганочку» (1963) Галича, где герой рассказывает о своем только что умершем «начальничке»: «И тянули спиртягу из чайника, / Под обстрел загорали

в пути… / Нет, ребята, такого начальника / Мне, конечно, уже не найти!». И в обоих произведениях идет саркастическое прославление палачей и начальников: «Ой вы, добрые люди, начальнички, / Соль и слава родимой земли!» = «Накричали речей / Мы за клан палачей». Обратим заодно внимание на амбивалентность образа власти (по аналогии с амбивалентностью образа лирического героя, который в «Истории болезни» оказывается одновременно «весь в недугах» и «здоровым, как бык»): с одной стороны, это мудрейший из всех палачей, а с другой: «Спор вели великих глупца: / Кто из них, из великих, глупее. <.. > Всё бы это еще ничего, / Но глупцы состояли при власти» («Про глупцов») (кстати, палач тоже «состоял»: «Я здесь на службе состою, я здесь пытаю»). Эпитет великий применяется к властям также в «.Дельфинах и психах»: «На том и порешили и упрятали самого великого профессора ихтиолого-лингвиста в психиатрическую лечебницу» (АР-14-88), — и в стихотворении «Я скачу позади на полслова…»: «Но взойдет и над князем великим / Окровавленный кованый меч». Похожее обращение находим в черновиках «Заповедника»: «.Дорогие высшие / Существа! / Вам лесные жители / Бьют челом» /3; 462/.

2325

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. Зоб.

2326

Отметим заодно совершенно фантастическое, на первый взгляд, сходство между штангой в «Штангисте» и палачом в «Палаче»: «Как к магниту, вниз стремится штанга — / Верный, многолетний мой партнер» (АР-8-100, 102) = «Я — твой верный палач <…> Нам ведь все-таки завтра / Работать вдвоем» («верный… мой» = «"твой верный»; «партнер» = «работать вдвоем»). В первом случае штанга герою «мышцы рвет по швам», а во втором палач будет его пилить, то есть тоже «рвать по швам».

Последней цитате из песни «Ошибка вышла» предшествовали строки: «И я их так благодарю, / Взяв лучший из жгутов: / “Вяжите, руки, говорю, / Я здесь на всё готов!”» /5; 386/, - которые напоминают вышеприведенную цитату из ранней редакции «Палача», датируемой тем же временем: «Мы попели с мудрейшим из всех палачей»⁶¹^. В первом случае герой прославляет орудие пыток (жгут), которыми пользуются палачи («врачи»), а во втором — самого палача.

Похожим образом герой подвергается сатире в следующих цитатах: «И я воскликнул: “Виноват! / Я не ту<да попал>”»677, «Хирург, в глаза взгляни <…> Забудь и извини» (АР-11-56), «Ах, как я их благодарю, / Взяв лучший из жгутов…» /5; 378/ = «Ах, прощенья прошу, — / Важно знать палачу, / Что когда я вишу, / Я ногами сучу» (впервые данный мотив возник в «.Дворянской песне», где герой, вызвав своего противника на дуэль, говорил ему: «Ах, граф, прошу меня простить»: а о тождестве граф = палач был подробный разговор в предыдущей главе при сопоставлении «Палача» с романом «Граф Монте-Кристо», с. 463 — 465); «Мой милый доктор'.
– я вопил”» /5; 379/ = «Когда в келью вошел этот милый старик» /5; 474/, «Я орал: “Кто посмел / Обижать палача?!”» /5; 143/ (в «.Дворянской песне» герой также называет своего противника стариком: «Пусть он расскажет, старый хрыч, / Чем он крапил колоду!»); «А я от счастья закричал: / “Бегите за бутылкой!”» /5; 378/ = «Когда он станет жечь меня и гнуть в дугу, / Я крикну весело: “Остановись мгновенье!”» /5; 141/.

Если главврач говорит герою: «Здесь отдохнешь от суеты / И дождик переждешь!» /5; 375/, - то и палач повторит эту же мысль: «Уж не за полночь — за три, / Давай отдохнем. / Нам ведь все-таки завтра / Работать вдвоем>»’⁷⁸ /5; 139/.

О главвраче, заведшем дело, сказано: «Как бойко брызгало перо, / Перечисляя что-то» /5; 371/. А палач во время разговора с героем «был оживлен и сыпал датами привычно» (черновик: «Развлек меня потоком анекдотов [2327] , / Поведал басню про затупленный топор [2328] ^{[2329] [2330]} , / Хвалил республику, ругал французский двор / И оживился, говоря про гугенотов»68!).

2327

Именно так вели себя следователи КГБ во время допросов: «Он очень старался. Говорил о чем-то совсем незначительном, чуть ли не о погоде, рассказывал анекдоты. Вероятно, так их в школе КГБ учили создавать непринужденную, доверительную обстановку» (Подрабинек А.П. Диссиденты. М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2014. С. 118).

2328

Возможно, имеется в виду басня Крылова «Крестьянин и топор»: «Меня ты попросту иступишь, / А всё ножом избы не срубишь».

2329

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 37. Л. 1об.

2330

Такой же характеристикой наделяются и руки мучителей героя, но здесь эта характеристика имеет негативный оттенок: «Вот в пальцах цепких и худых / Смешно задергался кадык» («Ошибка вышла»), «Встаю я, отряхаюсь от навоза, / Худые руки сторожу кручу» («Я скачу позади на полслова…»). В этой связи можно вспомнить еще «Неоконченную песню» А. Галича: «И в сведенных подагрой пальцах / Держат крепко бразды правленья», — а также родственные образы хилой холеры, высохшего Кащея и тощего грифа из песни «Не покупают никакой еды…», «Сказки о несчастных лесных жителях» и «Баллады о ненависти».

В обоих случаях герой говорит о своей усталости: «А то ослаб, устал» = «Смежила веки мне предсмертная усталость», — и демонстрирует знание того, какие ему предстоят пытки: «Ведь скоро пятки станут жечь, / Чтоб я захохотал» = «Когда он станет жечь меня и гнуть в дугу…» (причем в черновиках «Палача» речь также пойдет о щекотке, которая вызывает хохот: «Я щекотки боюсь…» /5; 475/).

Герой обращается к врачам: «И не намерен я сидеть, / Сложа худые руки» /5; 399/, «Шалишь — не буду я сидеть, / Сложа худые руки!» /5; 402/. А палач говорит ему: «При ваших нервах и при вашей худобе⁶³² / Не лучшей ль чаю или огненный напиток? / Чем учинять членовредительство себе, / Оставьте что-нибудь нетронутым для пыток». Такой же образ лирического героя находим в следующих цитатах: «Мои контрабандистские фелюги / Худые ребра сушат на мели» («Я не успел», 1973), «Неважно, что не ты играл на скрипке, / Неважно, что ты бледный и худой» («Подумаешь — в семье не очень складно!», 1971), «Высох ты и бесподобно жилист, / Словно мумия» («Я уверен, как ни разу в жизни…», 1969).