Энеолит СССР

Мерперт Николай Яковлевич

Выше уже отмечалось, что в восточных пределах ареала среднестоговской культуры появляются черты, ставшие характерными для древнеямных племен. Здесь происходит вклинивание в собственно степные районы. Соответственно в стаде доминируют овцы, здесь же зафиксированы и не свойственные среднестоговскому обряду курганы. Это не случайно: именно к востоку от среднестоговского ареала уже на чисто степных пространствах междуречий Дона, Волги и Урала может быть определена первоначальная территория формирования наиболее ранних групп древнеямных племен. Материалы, освещающие этот процесс, еще очень ограниченны, но все же они позволяют полагать, что в ряде своих проявлений он был аналогичен процессу, отмеченному выше для Днепро-Донского междуречья. Здесь также зафиксировано весьма раннее проникновение производящих форм хозяйства, прежде всего, скотоводства, в лесостепные районы. В Среднем Поволжье открыты памятники, представляющие местные своеобразные культуры, стадиально и хронологически соответствующие как культуре могильников мариупольского типа (Съезжее, Криволучье, Виловатовская, Старо-Елшанские стоянки) (Васильев И.Б., Матвеева Г.И., 1976, с. 73–96), так и самой среднестоговской (Хвалынский могильник) культуре (Агапов С.А., Васильев И.Б., Пестрикова В.И., 1978, с. 149). Но важной отличительной чертой исторического процесса на этой территории явилось еще более активное освоение степи, выработка специфически степных культурных элементов. Выделение наиболее ранних групп древнеямных племен, как и среднестоговских, началось в определенной части зоны охотничье-рыболовческих культур, однако с самого начала они далеко вклиниваются в степные районы. Бескурганным

могильникам лесостепи хронологически и культурно соответствуют здесь первые степные курганы. Тождество керамики из Съезжего (Васильев И.Б., Матвеева Г.И., 1976, рис. 9-10), Хвалынского могильника, Бережновки (Синицын И.В., 1959, с. 72, рис. 17, 8), украшений из Съезжего, Криволучья, Куйбышевского погребения (Васильев И.Б., 1975, с. 50), Бережновки II, Ровного, хутора Попова (Мерперт Н.Я., 1974, с. 56) — достаточно четкое тому свидетельство.

Широкое освоение степи и массовое распространение курганного обряда начались в междуречьях Урала, Волги и Дона одновременно с формированием среднестоговской культуры в смежном с запада днепро-донском районе в период, когда еще были живы традиции раннеэнеолитических культур типа мариупольских могильников в Приазовье и Съезжего в Поволжье. Названные процессы взаимосвязаны. Интенсивное же освоение степи обусловлено, прежде всего, специфической формой скотоводства, выработанной в восточной части Каспийско-Черноморских степей. Здесь достаточно быстро определился доминант овцеводства, что, как уже подчеркивалось, явилось решающим экономическим фактором в освоении степных пространств. Неприхотливые, довольствующиеся даже скудной растительностью полупустынных и пустынных районов, овцы давали обильный приплод и легко переносили далекие перемещения по безводным пространствам. Особая роль их в древнеямном стаде, документируемая всем известным остеологическим материалом, вполне соответствует условиям первоначальной территории древнеямных племен, значительную часть которой занимали засушливые степи, а на юге и полупустыня. Овцы более всех прочих видов домашних животных приспособлены к жизни в подобных условиях, и заметное преобладание их в древнеямном стаде само по себе является показателем подвижной формы скотоводства, единственно возможной при освоении степи (Шилов В.П., 1970; 1975).

Распространение овцеводства в степной полосе при отсутствии здесь биологического фона, необходимого для местной их доместикации, безусловно, связано с решающими влияниями южных очагов производящего хозяйства, обладавших подобным фоном. Среди последних особого внимания заслуживает западная часть Средней Азии — Восточный и Южный Прикаспий. Область эта, непосредственно соприкасавшаяся на севере с евразийской степной полосой, была составной частью передневосточного центра производящего хозяйства. Вместе с тем она обладала определенной экономической спецификой, отличавшей ее от прочих центров, отмеченных, прежде всего, доминантом земледелия. Здесь сколько-нибудь значительных перспектив для развития земледелия не было. Для скотоводства же, прежде всего, овцеводства, имелись все необходимые ресурсы. Область эта входит в зону активного распространения диких овец (Воронцов Н.Н., Коробицына К.В., Надлер Ч.Ф. и др., 1972, с. 76–81; Perkins D., 1973; Flannery K.V., 1965). В пещерах Южного Прикаспия известны одни из древнейших в мире местонахождений костей овцы с признаками безусловной доместикации (Coon C.D., 1949, р. 133; Zeuner F.E., 1963, р. 153). Уже в керамическом неолите домашние овцы заметно преобладают над всеми прочими животными, представленными в памятниках Южного и Восточного Прикаспия (Coon C.D., 1949, р. 133; Окладников А.П., 1956, с. 201). Поэтому совершенно закономерен особый путь экономического развития этой области: главная роль здесь принадлежала скотоводству, прежде всего, разведению овец, что сопровождалось постоянным освоением новых пастбищных участков. А основной потенциальной кормовой базой, необходимой для развития этого процесса, были северные степные территории. Естественно, связи с северными территориями все более активизировались. Здесь имели место и вклинивания отдельных скотоводческих прикаспийских групп в степь, и в значительно большей мере — распространение их навыков, их форм хозяйства, их культурных достижений, воспринимавшихся и трансформировавшихся степным и лесостепным населением на все более широких территориях. Связи Восточного Прикаспия со степной полосой документируются, помимо экономических свидетельств, конкретными (керамика, кремень) археологическими материалами (Окладников А.П., 1956, с. 213–215; Даниленко В.Н., 1969, с. 181 сл.).

Ныне в Северном Прикаспии начато выделение особых культур, бывших связующими звеньями между упомянутым очагом древнейшего овцеводства и первоначальной территорией древнеямных племен (Мелентьев А.Н., 1975; 1976, с. 13–14). Тем самым начинает выявляться — вплоть до лесостепных районов Поволжья и Подонья — динамика широкого распространения овцеводства, определившего значительный отток населения в степь, создание больших скотоводческих коллективов, быстро возраставших на базе новой экономики и требовавших в связи с этим все новых пастбищных участков. Дальнейшее расселение этих коллективов по степи и, прежде всего, — тесное взаимодействие с родственным им сложившимся в результате весьма близких процессов населением среднестоговской культуры, а далее и с племенами более западных степных участков привели к регулярному заселению степной полосы, распространению там новой формы экономики и нового погребального обряда, установлению того относительного культурного единства, которое обусловливает выделение древнеямной культурно-исторической области.

Экономическая специфика древнеямных племен определила характер их памятников. На большей части культурно-исторической области они ограничиваются подкурганными погребениями. На раннем этапе они совершены в скорченном положении на спине, ориентированы на восток, засыпаны охрой, часто безынвентарны. Поселения чрезвычайно редки. Большей частью — это остатки кратковременных стоянок скотоводов с бедным и маловыразительным культурным слоем. Более значительные поселения единичны. В первоначальной, восточной, части культурно-исторической области их нет совсем. Они возникли в результате расселения древнеямных племен в пограничье с раннеземледельческими центрами. Под прямым воздействием последних отдельные древнеямные группы оседали на землю и переходили к комплексному скотоводческо-земледельческому хозяйству. И только в этом случае создавались крупные стационарные поселки, подобные Ливенцовке в низовьях Дона, иногда и укрепленные, как Михайловка и Скеля Каменоломня на Нижнем Днепре (Лагодовська О.Ф., Шапошникова О.Г., Макаревич М.Л., 1962). Следует особо подчеркнуть, что взаимодействие подвижных, расселявшихся на гигантских степных пространствах скотоводческих групп с раннеземледельческими центрами явилось одним из важнейших факторов, определивших характер энеолитического периода нашей страны. Оно способствовало освоению земледельческих навыков на обширных территориях, с которыми соприкасались степные скотоводы. Тем самым были подготовлены значительное расширение земледельческой ойкумены и в будущем — подъем земледелия уже на новой технической основе. В этом процессе древнеямным племенам принадлежала весьма значительная роль переносчиков и распространителей важнейших достижений, являвшихся ранее достоянием лишь территориально ограниченных раннеземледельческих центров. Ими были реализованы возникшие с освоением степной полосы возможности фокусирования культурных воздействий всех трех энеолитических очагов Юга СССР. И сами они сыграли весьма существенную роль в судьбах последних.

Очень раннее соприкосновение древнеямных племен с Кавказом документируется достаточно четкими свидетельствами. Находки весьма архаичных сосудов в кургане 7 у станицы Кубанской (ОАК за 1902, с. 19), каменного скипетра у Терекли-Мектеба (Иессен А.А., 1952, с. 48 сл.) и другие позволяют предполагать начало этих контактов еще в домайкопское время, что, несомненно, сказалось на самом процессе распространения производящего

хозяйства в степной полосе (Мунчаев Р.М., 1975, с. 8). Но особенно активными становятся они в период существования майкопской культуры. В это время можно с уверенностью говорить о двустороннем их характере, о подлинном взаимодействии древнеямных племен со значительным культурным очагом Северного Кавказа. Если кавказский металл именно в данный период начинает широко распространяться в Восточной Европе, то решающую роль в этом процессе играли, прежде всего, степные племена. Отдельные группы их самим происхождением своим связаны с Кавказом. В расселении их на запад некоторые исследователи видят вторую, азовско-причерноморскую, линию развития скотоводческого энеолита Восточной Европы (Даниленко В.Н., 1969, с. 228 сл.). С ней связывают кемиобинскую культуру Крыма с погребениями в каменных и деревянных ящиках (Щепинский А.А., 1966, 1968; Лесков А.М., 1965; 1967), ряд поселений и некрополей Нижнего Подонья, кромлехи Поднепровья и особенно распространившиеся там памятники типа нижнего слоя Михайловского поселения (Шапошникова О.Г., 1971, с. 250–258).

Основная роль в процессе взаимодействия степного и кавказского миров сохранялась за древнеямными племенами. И в этом плане достаточно показательны свидетельства проникновения их культурных элементов на Кавказ. В ряде погребений и слоев майкопской культуры найдены типичные древнеямные сосуды (Мунчаев Р.М., Нечитайло А.Л., 1966, с. 141–143, рис. 9, 2) 9 орудия (Мунчаев Р.М., 1975, с. 324), украшения (Формозов А.А., 1965, с. 140); под одними курганными насыпями и в одних стратиграфических горизонтах с майкопскими открыты древнеямные погребения (Крупнов Е.И., Мерперт Н.Я., 1963, с. 35 сл., рис. 15). Можно говорить и о связях более сложных и глубоких, прежде всего, о безусловно единых чертах в погребальном обряде древнеямных и майкопских племен: от положения погребенного и оформления могилы (Формозов А.А., 1965, с. 140) до самой курганной насыпи. При всей дискуссионности вопроса о путях появления последней на Северном Кавказе (Мунчаев Р.М., 1975, с. 309) возможность прямых воздействий древнеямных племен, у которых курганы получили наиболее раннее и наиболее широкое распространение, представляется весьма вероятной. Общие черты могут быть отмечены и в инвентаре обеих культур, прежде всего, в керамике, причем именно древнейшие майкопские сосуды (Майкопский курган, Хаджох и др.) сходны с архаической древнеямной керамикой. Все это свидетельствует о встречном движении и тесном взаимодействии степных и северокавказских племен, степных и северокавказских культурных элементов. При этом зона контакта между ними охватывала значительную территорию-от калмыцких степей до Кубани и Терека — и носила подвижной характер.

Не менее сложными и значительными по своим последствиям явились контакты древнеямных племен с другим основным очагом земледельческого энеолита нашей страны — трипольским. Здесь также имело место активное взаимодействие, приводившее не только к механическому смешению разнокультурных элементов, но и к постепенному формированию новых культурных явлений, в которых эти элементы оказываются уже переработанными и представленными в определенном, установившемся сочетании. К числу таких явлений принадлежат, очевидно, памятники усатовского типа, само формирование которых не могло начаться ранее массового проникновения древнеямных племен на правобережную Украину и в Молдавию. Вопрос о процессе формирования усатовской группы не может быть решен однозначно. Здесь необходим учет и продолжения трипольских традиций, и активизации связей с культурами балкано-дунайского района, и определенной роли далеких юго-восточных, кавказско-крымских, воздействий. Но один из наиболее важных и характерных признаков, позволяющих выделить эту группу, — погребальный обряд — безусловно связан с древнеямной традицией. Утверждение и распространение его предполагает немалую роль в указанном процессе притока степного населения, сохранившего свой важнейший этнографический признак. Взаимодействие же с местным трипольским населением, а скорее всего — взаимная ассимиляция привели к сохранению здесь ряда традиций трипольской материальной культуры, хотя и подвергшихся определенной трансформации. Усатовская группа представляется при этом явлением сугубо конкретным и четко локализованным. Она сосуществовала как с рядом вариантов позднего Триполья, так и с древнеямными племенами юго-западной группы. Вместе с последними она сыграла весьма значительную роль в древнейшей истории Балкано-Дунайского района, да и всей Восточной Европы в целом. Междуречья Буга, Днестра и Дуная явились важнейшим плацдармом вторжений степных племен в Подунавье и на Балканы, способствовавших культурному и этническому переоформлению этой части нашего континента в III тысячелетии до н. э. (Garasanin M., 1961; Мерперт Н.Я., 1965; Dumitrescu V., 1963; Iовановић Б., 1976; Gimbutas M., 1973; Ecsedy S., 1970; 1975).

Сама возможность таких вторжений и решающих воздействий на высокоразвитые центры раннеземледельческого энеолита южных областей обусловлена уже достаточно сложной социальной структурой степных скотоводческих коллективов. В совокупности с фактами освоения огромных степных пространств, создания сложных укрепленных поселений и величественных, крайне трудоемких погребальных сооружений, развития ряда производств и активных многосторонних связей она свидетельствует о наличии у древнеямного населения больших и мощных, хотя и недолговечных, племенных объединений. Только такие объединения могли совершать смелые и далекие «броски» в густонаселенные районы Северо-Западного Причерноморья, Подунавья, Балканского полуострова и, как мы увидим ниже, в далекие области азиатских степей. Наличие резко выделяющихся размерами и сложностью оформления погребальных сооружений, а также изделий, служивших определенными знаками высшей власти (инсигниями), является свидетельством выделения социальной верхушки — прежде всего, вождей племен и их объединений (Даниленко В.М., Шмаглий М.М., 1972; Мерперт Н.Я., 1978). В некоторых случаях сложность оформления погребений сочетается и с особым их богатством, включая и металлические предметы (Утевские курганы в Поволжье и др.). Эти явления с наибольшей четкостью прослеживаются в степях Поволжья и Северного Причерноморья, где наряду с древнеямными активно действовали крупные объединения усатовских, кемиобинских и других племен.

Менее четко документировано пока взаимодействие древнеямных племен с третьим земледельческим очагом юга СССР — среднеазиатским. И все же открытия последних лет позволяют говорить о таком взаимодействии, связанном с движением степных скотоводов к юго-востоку, со стремлением их к контакту с развитыми земледельческими областями. Продвижение к границам Средней Азии степных племен засвидетельствовано открытым в низовьях Зеравшана могильником Заманбаба I и другими памятниками, объединяемыми ныне в заманбабинскую культуру (Кузьмина Е.Е., 1958; Гулямов Я., Исламов У., Аскаров А., 1966). Обряд могильника (индивидуальные скорченные погребения в ямах и подбоях) и ряд находок в нем, в том числе керамика (характерные острореберные сосуды), указывают на безусловное сохранение степных традиций, сложившихся в среде древнеямных и катакомбных племен. Вместе с тем другая группа находок отражает совершенно иную традицию, связанную с раннеземледельческой средой и соответствующими культурами юга Средней Азии. Взаимные влияния выражены здесь достаточно четко, причем местные и южные элементы явно преобладают в процессе сложения заманбабинской культуры, в основном оседлой и земледельческой. «Из областей древнейшего в Средней Азии земледелия, — пишет В.М. Массон, — попали в Заманбабинский могильник отдельные предметы; оттуда же, видимо, пришло и знакомство с медью и, скорее всего, оттуда же были доставлены и первые зерна злаковых культур» (Массон В.М., 1964; с. 185). Степные черты знаменуют явно привнесенные элементы, но отражают не единичное вторжение, а достаточно длительные контакты. Здесь можно говорить об одном из ранних этапов таких контактов, которые в дальнейшем неуклонно возрастали и определили как формирование оригинальных культур бронзового века степной Средней Азии (Итина М.А., 1977), так и значительные культурные и этнические сдвиги, происшедшие в Центральной Азии в целом.