Енох

Сорокин Ефим

 "И помни, Еноше, никто не взойдет на небо прежде вочеловечившегося Бога, ибо та высота, на которую вознесли тебя ангелы, только для людей - небо".

 - Какого Бога?
– переспросил Тувалкаин.

 - Кажется, вочеловечившегося, господин. Но я не уверен.

 - Новая сифитская сказка. Не мой ли братец придумал ее для них?

 - Что вы сказали, господин?

 - И что же, никто из домашних не смел прервать Еноха, пока он проповедовал?

 - Сепфора, жена Еноха, поднялась на крышу с корытом белья. Когда она натягивала веревку,

я, господин, заметил... мне показалось, что она с досадой посматривает на мужа.

 - И все?

 - Все, господин!

 Отходя к двери, Ир стал судорожно кланяться спиной вперед.

 - Ты куда?
– усмехнулся Тувалкаин.
– Я тебя вызвал не для того, чтобы послушать о блаженствах Еноха.
– Тувалкаин молча прошелся по библиотеке.
– В горах, ближних к землям Иавала-скотовода, работают наши жрецы - искатели руд. Пошли им ворона.

 - Что должно быть в послании, господин?

 - Они должны обследовать каждое ущелье, каждую расселину, каждую пещеру!

 - И что они должны найти, господин?

 - Оставленное жилище одинокого человека.

 - Не понимаю, господин.

 - А тебе и не к чему все понимать, урод!

 14. Не успели затвориться двери за Иром, как тут же растворились, и привратник сообщил Тувалкаину:

 - О, господин! В твой дом явился скульптор Нир. Прикажешь впустить?

 Нир с порога приветствовал Тувалкаина:

 - Мир тебе, господин!
– И прижал правую руку к сердцу, и поклонился, чем очень удивил Тувалкаина. Бакенбарды Нира были приглажены, длинные волосы аккуратно причесаны.

 - Приветствую и я тебя, - сказал хозяин, выжидающе и с любопытством глядя на скульптора, понимая, что тот пришел по поводу писаницы в заброшенной штольне.
– Ты сегодня весь какой-то верноподданный, это так на тебя не похоже.

 - Я пришел просить твоей милости, господин!
– своим видом Нир показывал сильное волнение, даже робость, но Тувалкаин не верил ему.

 - Ты продолжаешь меня удивлять, Нир, - сказал Тувалкаин доверительным тоном.
– Я слушаю тебя.

 - Господин! На днях ты говорил со мной на площади.
– И желая польстить Тувалкаину, сказал: - Ты возвращался с заброшенных штолен - известны твои заботы о нас!
– и все-таки остановился, чтобы поговорить со мной о моей работе.

 Тувалкаин кивнул и подумал: "Тогда ты не казался таким верноподданным, и в твоих глазах было больше дерзости, чем почтения". Но не сказал об этом, а сказал:

 - Ты еще выронил зубило из рук.

 - Я выронил его, господин, когда ты сказал, что обследуешь заброшенные штольни... Я пришел просить милости... В одной из штолен - тайный вход в пещеру, а там на малахитовой глыбе я выбил историю каинитов.

 - За что же ты извиняешься? Что плохого в том, что ты выбил историю каинитов?

 - Она несколько отличается от тех, что я выбивал в городе! Там есть иероглиф, на котором... Каин убивает человека, очень похожего на себя... Господин, я был тогда сослан

и обижен, на мою обиду наложились и пергаменты Иавала-скотовода. И я сделал то, что я сделал.

 - Кто выполнял за тебя твою норму в шахте?

 - Я умоляю не наказывать их, господин! Я был обижен и от обиды смел. Они подчинились мне!

 - Не выгораживай их, Нир! Я немного знаю тебя. Ты можешь бунтовать своим творчеством, но подчинять людей не в твоих силах.

 Нир низко опустил голову. Тувалкаин задал ему такой вопрос:

 - Ты искренне раскаиваешься в том, что сделал в заброшенной штольне, или хочешь избежать наказания?

 - Я раскаиваюсь, господин! Особенно теперь! Вы дали мне возможность реализовать себя в камне.

 Тувалкаин глубоко кивнул, скрывая неудовлетворение, а вслух сказал:

 - Я видел твою роспись на малахитовой глыбе, Нир.
– Голос его был строг.
– И знаешь, что я хочу сказать тебе? Я не увидел там лжи.
– И долгим взглядом посмотрел скульптору в глаза. Тот растерянно улыбнулся.

 - Я не понимаю, господин!

 - Повторяю для бестолковых, - мягко улыбнулся Тувалкаин, - на писанице в заброшенной штольне я не увидел лжи! Подними голову, Нир!.. О нашем разговоре никто никогда не узнает. Но я рад, что он состоялся, хотя ты был и не вполне искренен. Я рад, что ты пришел, - сказал Тувалкаин.
– И понимаю твое смятение.
– Он посмотрел в бегающие глаза Нира.
– У заброшенной штольни жрецы нашли ценные минералы, и мы начинаем их добычу. И... закладываем новый город. Это должен быть очень красивый город. Возможно, в нем будут жить и сифиты... Скоро, совсем скоро у тебя будет много работы, Нир. Так много, что тебе не хватит учеников, которые у тебя есть сейчас. Это будет очень красивый город, Нир! Я уверен, что та воздушность, которую ты придаешь камню, будет как нельзя кстати для ваяния ангелов.

 - Я боюсь верить своим ушам, господин!
– проговорил пораженный Нир.

 - Очень скоро я вызову тебя, а теперь у меня много дел. И еще раз говорю тебе: я рад, что ты сам пришел.

 15. Дом Ноемы, как обычно, подморгнул Тувалкаину окном. Но на сей раз Тувалкаин уловил в окне испытывающий прищур. Настороженно встретила брата и Ноема.

 - Раскладывать карты на Еноха я не буду!
– сразу отрезала она.
– Это небезопасно.

 - Не выдумывай, Ноема!
– мягко улыбнулся Тувалкаин.
– Ты переоцениваешь...

 - Небезопасно для тебя, Тувалкаин! Те силы пастушеского культа, от которых вернулся Енох, небезопасны для твоей жизни, Ту!
– Она назвала брата уменьшительным именем, как в детстве. "Я желаю тебе добра", - говорили ее большие, подведенные до раскосости глаза. Тувалкаин усмехнулся.

 - Я думаю, очень скоро, Ноема, я расскажу тебе, что за силы пастушеского культа (усмешка) взяли Еноха и внушили ему, что он был у ангелов.
– Тувалкаин снова нехорошо усмехнулся.
– Эти силы, Ноема, одной с нами крови.