Энола Холмс и Леди с Лампой

Спрингер Нэнси

— Глупец, ты чего рот разинул?! Хвати ее кием! — завопил Джеффри.

— ...так доколе вы будете позволять вашему печально вспыльчивому брату позорить имя отца?! — договорила я.

Родни никому не ответил, однако я обратила внимание, что он за чем-то потянулся. Похолодев от страха, я положила черный портрет на бильярдный стол, чтобы иметь возможность обороняться обеими руками. Однако лорд Родни взял не кий, а колокольчик для вызова слуги — вероятно, дворецкого.

Тоже высокого, сильного и хладнокровного.

Что же делать?

Дверь

бильярдной открылась, и я краем глаза заметила темную фигуру в проеме, однако из-за кровожадного Джеффри не могла повернуться, чтобы лучше ее рассмотреть и проверить, сохранило ли лицо дворецкого свое безразличное выражение.

Мгновения, казалось, тянулись целую вечность, и тишина все сгущалась между нами, но я стояла твердо, гадая, как поступит лорд Родни.

Скорее всего, дворецкий думал о том же самом, но голос его звучал все так же сухо, когда он любезно поинтересовался:

— Вы звали, милорд?

Разумеется, он обращался к лорду Родни, но ответил ему Джеффри:

— Бога ради, Биллингс, позовите лакея и возьмите веревку, чтобы унять эту страхолюдину...

— Молчать! — выкрикнул лорд Родни, и хотя голос у него дрожал, слуга послушался бы именно его. — Здесь я отдаю приказы. Биллингс, прошу вас, отведите достопочтенного Джеффри в его комнаты и заприте там.

— Что?! — взревел Джеффри и резко развернулся, словно намереваясь наброситься на брата, как незадолго до этого хотел напасть на меня. К счастью, его перехватил Биллингс и заломил ему обе руки за спину. Джеффри кричал и вырывался, стараясь ему помешать, но тут лорд Родни снова позвонил в колокольчик.

— Не стесняйтесь попросить помощи у лакея, — сказал он дворецкому, а затем махнул мне рукой, приглашая следовать за ним, и вышел из бильярдной через другую дверь.

Когда мы очутились в коридоре, он попросил:

— Прошу вас, уберите эту страшную вещь.

Я спрятала кинжал в ножны, но лорд Родни все равно не решился повернуться ко мне спиной и попросил первой пойти по лестнице — вверх? Я полагала, что меня поведут в гостиную или библиотеку, тихое место, где можно будет спокойно обсудить все условия обмена послания на заложницу. Вместо этого мы поднялись на три этажа, не обмолвившись ни словом. Причем не по узкой лесенке для слуг, а по роскошной главной лестнице, и потому мне не было не по себе оттого, что он шел у меня за спиной, подгоняя, судя по всему, к самой верхушке одной из белых мраморных башен.

Прекрасное место для импровизированной тюрьмы.

Я остановилась и обернулась к лорду Родни.

Он тоже остановился. Его бледное угрюмое лицо выглядело собранным.

— Если вы правда желаете, чтобы я был лордом Уимбрелом, достойным наследия моего отца, — не то чтобы сильным, но и не слишком неуверенным голосом произнес он, — то должны согласиться мне доверять. Договорились?

В самом деле, какие у меня были варианты? Сбежать и оставить миссис Таппер на волю судьбы? Я замялась всего на секунду, прежде чем ответить:

— Хорошо. Договорились.

Он

устало кивнул и подвел меня к узкой темной двери. Достал большой ключ и повернул в замке. Открыв тяжелую дверь, он шагнул в сторону, пропуская меня вперед.

Должна признаться, вошла я не сразу. Я замерла на пороге небольшой комнаты, освещенной газовыми лампами и свечами, при свете которых увидела, не именно в таком порядке, следующее.

Яркие ситцевые занавески.

Кровать на медном каркасе, буквально погребенную под подушками и теплыми одеялами.

Вазу с благоухающими цветками яблони.

Блюдо свежей земляники.

Юную горничную на стуле с прямой спинкой, замершую, сложив руки на коленях, в ожидании поручений.

«Волшебный фонарь» на столе. Удивительно мягкое на вид кресло.

И в этом кресле, на пухлых подушках, напротив экрана, на котором для пущего развлечения высвечивались объемные картинки, сидела миссис Таппер.

Сложно описать, какие сильные и противоречивые на меня нахлынули чувства: облегчение, от которого подкосились колени, изумление, не к месту возникшее возмущение и нелепая зависть — мне никто не давал свежую землянику и проектор! Я не успела привести чувства в порядок, поскольку миссис Таппер заметила меня сразу, как только я увидела ее:

— Мисс Месхол!

С пронзительным криком она вскочила на ноги и бросилась ко мне. Я поспешила ей навстречу, боясь, как бы она не упала. Милая миссис Таппер обхватила меня за талию и разрыдалась. Признаюсь, у меня и самой по лицу потекли слезы. Служанка поднялась со стула, присела в реверансе и удалилась, очевидно повинуясь немому сигналу лорда Родни. Он стоял у входа, дожидаясь, пока буря стихнет, с видом человека, забывшего дома зонтик в дождливый день.

— О, мисс Месхол! — завывала миссис Таппер. — О, мисс Месхол, как я вам рада, ох как же я вам рада, мисс Месхол!

Я погладила ее по голове — она едва дотягивала мне до плеча — и только тогда обратила внимание, что у моей хозяйки появился новенький белый чепец с лавандовыми лентами и лавандовое платье в придачу. Надеясь подавить собственные слезы, я усмехнулась и пошутила:

— Вижу, вас тут не обижали.

— Э? — Миссис Таппер вскинула голову будто черепаха и приложила ладонь к уху.

Благодаря этому раздражающе привычному ответу сладкая дымка радостной встречи рассеялась, и я, к счастью, смогла наконец успокоиться. Тяжело вздохнув, я проревела ей в ухо:

— Вы в порядке?!

— О! Да, ему спасибо. — Все еще шмыгая носом, она кивнула на лорда Родни. — Добрый жентельмен, блахослови его Хосподь! Самый добрый из всех этих жентельменов, кто хетры носит. А второй — он хочет меня в реку бросить!

— Я никогда в жизни не надевал «хетры», — с мрачной усмешкой отозвался лорд Родни. — А что до «второго» — он на этой же неделе отправится на корабле в Австралию.

Миссис Таппер, разумеется, ничего из этого не услышала.

— Я так испужалась, так испужалась! — восклицала она.