Енот-потаскун
Шрифт:
– Ну извини, - я дернула его за ухо.
– Ни за что. Никогда. Если только… со мной пойдешь.
– А куда деваться? Грязный шантаж.
– Ну так пошли, - Антон потянул меня за руку. – Сделаем чистым. Шантаж.
Тошка поплелся было за нами, но уперся в его ногу, как в шлагбаум.
– Стоять, Зорька. Как-нибудь без тебя управимся.
Боже мой, что он со мной делал… Я наивно думала, что в сексе сложно придумать что-то новое, необычное. Но оказалось, дело не в том, что, а в том, кто и, главное, как. Кружилась голова, я словно выпадала из реальности, растворяясь
Показалось, что вот-вот потеряю сознание, когда Антон прошептал на ухо:
– Может, уже выберемся на сушу и перейдем к основному блюду?
Так все это, оказывается, были только закуски?!
Когда мы вышли из ванной, Тошка сидел в прихожей над ботинком Антона и старательно вытаскивал шнурок. Застигнутый на месте преступления, он сделал вид, что подошел слегка поправить. Чтобы стало покрасивше.
Антон ухватил его за шкирятник, поднял и слегка встряхнул.
– Слушай меня внимательно, чувак. В этой стае альфа – я. Понял?
Тошка молитвенно сложил лапы на груди, и я зажала рот руками, чтобы не расхохотаться. На его бесстыжей морде явственно читалось:
«Понял, понял, господин, не дурак… Но учти, бро, как только ты зазеваешься, я постираю твой бумажник. И скажу, что хотел как лучше».
– Чеши в свое гнездо! – Антон подтолкнул Тошку к клетке и закрыл задвижку, едва тот оказался внутри. – Посиди и подумай над своим поведением.
Часов в одиннадцать Антон сказал с сожалением:
– Поеду я домой, наверно.
– Нууу! – надулась я.
– Спокойно, Склифосовский. Если я останусь, мы вторую ночь подряд спать не будем. Завтра ты зарежешь какую-нибудь ни в чем не повинную скотину, а я – твою коробку передач. Все, не обсуждается. Тебе надо выспаться. Ты как работаешь завтра?
– С девяти до трех, - я зевнула.
– У меня с трех до шести занятия, а потом могу приехать, если хочешь. Или пойдем куда-нибудь.
– Давай.
Я лежала на диване и смотрела, как Антон одевается, беззастенчиво его разглядывая. Потом встала, накинула халат и пошла в прихожую проводить. Там мы целовались еще минут десять.
– Все, Наташ, - он с сожалением оторвал руку от моей попы под халатом. – Иначе я точно никуда не уеду. До завтра.
Закрыв дверь, я выпустила из клетки скулящего Тошку, набросила на диван плед поверх одеяла. И поняла, что дико хочу есть. Сделала огромный бутерброд с сыром, легла. Тошка подошел, посмотрел вопросительно, дожидаясь, когда я разрешу ему вскарабкаться.
Я положила на него ноги, включила телевизор. Все тело приятно ломило, как будто отпахала тренировку в тренажерке. Мысли в голове кипели и пенились. И тут зазвонил телефон. Ольга.
Как только мы зашли в квартиру, я отправила ей сообщение: «Я дома, все в порядке». Странно, что она не позвонила раньше.
– Матвеева, ты там вообще как, жива? – ехидно поинтересовалась Ольга.
– Вполне, - язык у меня еле ворочался.
– Одна?
– Уже да.
– Оу… - протянула она. – Ну рассказывай.
– В подробностях?
– На кой ляд мне твои подробности? В гугле не забанили, могу порно посмотреть. Эмоции интересуют.
–
– Только что? – уточнила она. – Хотя догадываюсь. Если он такой зашибенный, но его до сих пор никто не прибрал к рукам, значит, это в принципе неберущийся интеграл. «Свободен, как ветер». И значит, все это временно, а ты уже нафантазировала свадьбу, пятерых детишек и пекинеса.
– Лабрадора. Не до такой степени, но, в принципе, да. В правильном направлении мыслишь.
– Нат… - Ольга помолчала. – Это все от человека зависит. Тут как с собакой. Одна сдохнет, но не будет падаль есть, другая только с большого голода, а третья мимо не пройдет, даже если дома в миске говяжья вырезка. Она же лежит, падаль, – как не сожрать. Если по третьему варианту, ты хоть каким раком встань со шпагатом, все равно дальше пойдет. Потому что, по логике таких товарищей, глупо прийти в китайский ресторан и нажраться от пуза одной только фунчозой.
– Умеешь ты, Оль, обнадежить, - мне вдруг захотелось плакать.
– А что я? – хмыкнула она. – Ты и сама это прекрасно понимаешь. Иначе не было бы этого «только». Но, с другой стороны, волков бояться… Пока не попробуешь – не узнаешь. Тем более, все равно уже попробовала. Вдруг на самом деле все не так печально. Может, он вторая собака, а ты его долгожданная сахарная косточка.
Я невольно улыбнулась.
– Все, Натка, давай, мне Витька звонит. Завтра поговорим, споки.
Она отключилась, а я отложила телефон, выставила Тошку из комнаты и забралась под одеяло.
Утро вечера мудренее. Это были два волшебных дня. Просто невероятных. И даже если ничего у нас с ним не выйдет, они все равно были!
19. Антон
Все было прекрасно. Эйфория! Но… есть такой сволочной кактус – опунция. С мелкими-мелкими щетинками-колючками. Даже дотрагиваться не надо, только мимо пройти – и вот колючка уже сидит под кожей, крохотная, невидимая. И зудит страшно
Стоило остаться с ней. В этом не было ни капли здравого смысла, ни капли резона. Но интуиция вопила. Она у меня вообще была хорошо развита и редко обманывала. Видимо, привычка мониторить обстановку способствует. Вот только я ее не всегда слушал, а потом неизменно жалел. Или же она срабатывала постфактум. Как сейчас – когда я уже подъезжал к дому.
Вернуться? Как-то… не знаю, неловко, что ли?
Я старательно отгонял этот зуд.
Все в порядке. Просто страшно выпускать из рук то, что уже и не надеялся получить. Даже ненадолго. Лучше вспомнить, как все было. Самое горячее и острое. Или наоборот – самое мягкое и нежное. Как будто видео прокручивал, снова и снова. Пока дыхание не сбилось, словно стометровку пробежал. Как прыщавый подросток, твою мать!
Поймал, называется, жар-птицу. Да нет, маленькую птичку. Сидит между сжатыми ладонями и трепыхается. Сильнее сожмешь – задушишь. Ослабишь – улетит. Или нет? Может, и не хочет улетать никуда? Может, правда моя? Тогда не надо держать. Захочет – останется. Если моя. Но как страшно-то!