Енот-потаскун
Шрифт:
– Не обижайся. Она просто один раз уже нажглась капитально. Пуганая ворона. Черт!.. Он точно там. Это его машина, - Ольга показала на Рендж Ровер. – Видишь, обезьяна под стеклом висит? Он меня как-то подвозил, я запомнила. И как он ее только нашел?
– Обезьяну? – не понял я.
– Наташку, - поморщилась Ольга. – Она в июне от него сбежала. С одной сумкой и с енотом. И с синяком на полморды. И это было далеко не впервые, когда он на нее руку поднял. Разводиться не хочет. Два раза на суд не пришел. На этой неделе последний
– Главное – чтобы дверь открыл, а там разберемся. И чтобы она не сказала: проваливайте, мы решили начать все сначала.
– Не думаю. А дверь – это тебе как-то придется. Меня он знает, не откроет. Если, конечно, и тебя не срисовал уже. Ну, идем?
В лифте я вспомнил, как вчера мы с Наташей поднимались и целовались, поглядывая на отражение в зеркале.
Так, все. Спокойно!
Выйдя из лифта, я снял куртку, свитер, оставшись в футболке, волосы растрепал. Тапок домашних не хватало, ну да ладно, и так сойдет.
– Держи, - отдал все Ольге. – Отойди в сторону, чтобы тебя видно не было.
Позвонив в дверь три раза, я начал барабанить ногой.
– Что за дела? – крикнул мужской голос. – Кто там?
– Сосед снизу. Ты мне всю квартиру затопил. Открывай давай!
Фокус немудреный, но Александр Петрович, чтоб его разорвало, купился.
– У меня все сухо, - щелкнул замок. – Иди сам посмотри. Это не от нас. Наверно…
Его «наверно» меня не интересовало. Он был чуть ниже, но довольно накачанный. Зато на моей стороне играли неожиданность и бешенство, которое теперь уже можно было снова включить на полную катушку.
Я зажал его в угол и пару раз крепко приложил под ребра, стараясь, чтобы не осталось следов. Завернул воротник рубашки под кадыком, перекрыв кислород и сказал, глядя в глаза:
– Не дай бог к ней на километр подойдешь, сука, на куски порву.
Поддав еще раз, добавил несколько энергичных выражений, которые очень хорошо способствуют пониманию ситуации, и в этот момент краем глаза увидел Наташу. Она вышла из комнаты и стояла, прислонившись к стене. На секунду я испугался, что сейчас услышу: «Оставь его!», но она смотрела молча. На ее щеке я увидел большое красное пятно, и тут уж все заполыхало.
Он пытался что-то там говорить и махать руками, но я буквально вынес его на площадку и тряханул об стену.
– Я о тебе знаю все. Твою машину, работу и твоих телок. Если не доперло, пожалеешь, что на свет родился, гнида.
Прозвучало это, как мне показалось, достаточно убедительно. Придав ему ускорения в сторону лифта, я вошел в квартиру и захлопнул дверь. Успевшая просочиться за моей спиной Ольга обнимала Наташу и шептала ей что-то на ухо. Я и глазом моргнуть не успел, как та уже всхлипывала, уткнувшись носом мне в грудь. Я обнимал ее, гладил по волосам, пока не услышал деликатное покашливание.
–
– Подожди, - я остановил ее. – Пусть уберется сначала. Посмотри в окно, когда уедет, - и спросил Наташу: - Что это было вообще?
– Я уже собиралась уходить, он вломился. Орал, что никакого развода не будет, что я его жена и никуда от него не денусь. Даже если придется меня связать и на цепь посадить.
Задним числом я сильно пожалел, что лестницы в новых домах отдельно от квартир. Иначе он летел бы до самого низа, пересчитывая каждую ступеньку.
– Прости, что я так… по телефону, - она снова всхлипнула, дотронулась до щеки и поморщилась. – Он увидел на экране «Антон», схватил Тошку за шкирку. «Скажи своему… - тут Наташа замялась и пропустила, кому именно, но и так было понятно, - скажи, чтобы больше не звонил, иначе я твоему еноту шею сверну».
Услышав свое имя, Тошка выбрался откуда-то из дальнего угла и подбежал к нам. Встал столбиком, уцепившись за мои джинсы, и я взял его на руки.
– Все, уехал, - Ольга вышла из кухни. – Наташ, я поскакала. Все будет хорошо.
– Скажи Кате, что я в выходной отработаю.
– Ладно-ладно.
Она ушла, я отпустил Тошку и подхватил на руки ее. Отнес в комнату на диван, посадил себе на колени. Прижимал к себе, покачивая, как ребенка, говорил всякие глупости, которые не смог бы вспомнить уже через минуту.
Ожил в кармане телефон. По стеклу ветвилась большая трещина.
Черт… Ну да ладно, все равно менять пора.
– Антох, ты куда пропал? – спросил отец. – Стойло занял своей козявкой и слился.
– Поезжай, - тихо сказала Наташа, и я посмотрел на нее с сомнением.
– Ладно, па, скоро подъеду, - я отключился и убрал телефон. – Уверена? А ты тут рыдать будешь?
– Постараюсь не рыдать, - пообещала она, старательно моргая.
Я вытащил ее блузку из брюк, пробрался под нее руками. Сдвинул вверх лифчик, выпустив грудь на свободу. Она легла в ладони, как два яблока. Большие пальцы грубовато ласкали соски, обводя под ними два полукруга. Ее глаза затуманились, губы приоткрылись. Наклонившись, я поцеловал ямочку у нее под горлом, проскользнул пальцами под пояс. А потом быстро вернул чашечки лифчика на место и заправил блузку в брюки.
– Ну я пошел.
Ее глаза распахнулись на ширину плеч.
– Теперь ты точно не будешь рыдать, - пояснил я. – А будешь думать, каким бесстыжим развратом мы займемся, когда я вернусь. Разве нет?
– Ну ты и сволочь! – улыбнулась Наташа.
– Да. Но ведь твоя же сволочь. Твоя? – она кивнула. – Ну вот. У тебя теперь есть своя собственная ручная сволочь. Круто же. Не хуже ручного енота. И пожалуйста, - добавил я, надевая в прихожей свитер и куртку, - не открывай никому. Ни соседям снизу, которых затопило, вообще никому.