Енот-потаскун

Серпента Евгения

– Привет!

Наташа стояла в проеме, солнечный свет за ее спиной был ярче тускловатого в боксе, поэтому я видел лишь ее темный силуэт.

– Иди сюда!

Она повисла у меня на шее, я поцеловал ее и осторожно отцепил от себя.

– Подожди, сейчас закончу. На вот тебе сувенир на память, - я достал из кармана и отдал ей один из трех сломавшихся зубцов. – И, кстати, ты похожа на хамелеона.

На ней была та самая красная куртка, в которой она ездила на дачу. Точь-в-точь в масть Матиза.

– Чего?!
–

возмутилась она.

– Вот-вот, и глазами точно так же ворочаешь. Как хамелеон.

Наташа шлепнула меня ладонью по бедру и оставила там руку.

– А ты… а ты в этом комбезе похож на… на мальчика по вызову.

– Девушка, вызовите меня, и я сделаю вам… - тут я медленно и демонстративно облизнул губы.

– Ну-ка, ну-ка, расскажи, что ты сделаешь! – Наташа прижалась ко мне, передвинув руку на ягодицу.

– Я сделаю вам большую… пребольшую… скидку!

– В смысле, скинешь с себя вот это? – она подергала меня за штанину.

– И вот это, и вот то, и все остальное тоже. Раз уж большую.

Мы целовались, наверно, уже минут пять, когда снаружи раздалось деликатное покашливание. Я с досадой оторвался от Наташиных губ, обернулся…

У входа стоял отец, но это было еще полбеды. За его спиной я разглядел Валерию - с ехидной усмешкой.

– Прошу прощения, - лицо отца, наоборот, было предельно корректным. – Антон, ты не знаешь, где Геннадий? Его ждут.

– В магазин пошел. За запчастями. Сейчас придет.

Услышав мой ответ, Валерия повернулась и пошла к кофейному автомату.

– Пап, - я покосился на Наташу, которая цветом догнала и куртку, и машину, - познакомься, это Наташа.

– Очень приятно, - отец наклонил голову. – Сергей Андреевич. Антон, если закончил, освобождай бокс.

– Наряд выпишу только.

– В конторе выпиши. Место ждут. Всего доброго, - он снова кивнул Наташе и вышел.

– Неловко получилось, - сказала она, когда я отогнал Матиз к ограде и повел ее в контору.

– Да, есть маленько, - согласился я, имея в виду совсем другое.

22. Наталья

Расплатившись в кассе, я вернулась к машине, а Антон пошел переодеваться. Та самая тетка в черном тренче, которая смотрела на нас вместе с его отцом, сидела на скамейке, пила кофе из пластикового стакана и читала что-то в телефоне. Подняла голову, взглянула на меня с усмешкой и снова уткнулась в экран.

Сцепив зубы, я открыла дверь и села за руль. В конце концов, ничего ужасного не произошло, но я чувствовала себя крайне глупо. Как-то не так хотелось начать знакомство с родителями Антона. Да и его напряжение было не совсем понятно. Ну целовались, да, но не в постели же нас застукали. Вроде бы, мальчик взрослый, самостоятельный. Хорошо хоть представил меня. Иначе это означало бы, что наши отношения для него не играют никакой роли.

Но эта-то чего скалится? Ей-то какое дело?

Конечно,

насчет тетки – это я преувеличила. Хоть она и была старше меня лет на десять, но выглядела дай бог каждой в ее возрасте. Роковая красотка. Интересно, Антон с ней знаком? Наверняка она не в первый раз здесь. Все-таки к автомеханикам ездят годами. Это как врач: найдешь хорошего и будешь его держаться.

– Поехали! – Антон сел рядом со мной.

– Свою здесь оставишь? – удивилась я.

– Да. Мне надо посмотреть, как твоя идет после ремонта.

– Все в порядке?

– А что может быть не в порядке? – чуть раздраженно ответил он.

Я пожала плечами и завела двигатель. Определенно что-то было не так. Я чувствовала.

Мы ехали, и Антон внимательно прислушивался к звуку. «Радио выключи», «газку», «сбрось», «притормози».

– Норм, - кивнул он наконец.

– Ты так все на звук определяешь?

– На звук – это когда уже критично. Обычно едешь, и возникает ощущение: что-то не так. Хрен знает, на уровне вестибулярного аппарата. Ритм, вибрация. А потом, может, через неделю или через месяц, что-то ломается, и понимаешь: да, не обмануло.

– Круто, - вздохнула я. – Я так никогда не смогу.

– Может, так и не сможешь. А вот многое другое – запросто. Если будешь смотреть и думать. Видишь мазду слева? Сейчас она перед тобой влезет. Поворотник не включит. Или включит, когда уже начнет перестроение. Как ты обычно.

– Откуда ты знаешь? – не поверила я.

В этот момент голубая мазда действительно всунулась передо мной, не включив поворотник. Я едва успела притормозить и злобно бибикнула.

– Ехала ровно и вдруг начала смещаться к разметке. Стопудовый признак. Большинство опасных ситуаций можно предугадать.

– Здорово! Мы ко мне сейчас? Тошку надо покормить.

– Да. Там решим, куда и как дальше.

Может, я и не могла определить, что не в порядке с двигателем, но напряжение, исходившее от Антона, чувствовала всей шкурой и всем нутром. Он говорил совершенно спокойно, даже улыбался, но мне словно тяжелую холодную лапу на грудь положили.

– Когда давишь полицейского, подворачивай немного колеса, - посоветовал Антон перед «зеброй».
– Так, чтобы наверняка. Чтобы уже не встал. Хороший коп – мертвый коп.

Я сдавленно хрюкнула и вцепилась в руль, когда машину тряхнуло.

Если бы он сказал что-то вроде: «подворачивай колеса, чтобы уменьшить ударную нагрузку», я бы, скорее всего, не запомнила. А так попробуй забудь. Перед каждым «лежачим полицейским» будет всплывать в памяти эта кровожадная картинка с раздавленным насмерть копом. И руки сами руль подвернут. Он действительно умел учить. Уже одна только мантра про убийц и самоубийц чего стоила!

– Руль! Упрись запястьями, побарабань пальцами и так оставь. Легко и нежно. Теперь-то я точно знаю, что ты можешь. Еще как!