Энриет. Логос 1
Шрифт:
— Дима, не пиши. Они выбивают из тебя признательные показания.
— Вы кто такой, и кто Вас сюда пустил? — строгий голос следователя не дал мне закончить свою тираду — Представьтесь немедленно.
— Я Сибиряков Петр Евгеньевич. Являюсь близким другом Дмитрия Геннадьевича. А потому могу быть свидетелем. Я очень хорошо знаю Диму. Он не совершал того, что Вы пытаетесь ему вменить. На него надавили оперативники.
— Дежурного ко мне — тихим голосом сказал следователь по стационарному телефону, а затем обратился ко мне — Вы не должны здесь находиться. Вы никто, и не вмешивайтесь.
— Дима, пошли.
— Идут следственное действие.
Адвокат с интересом наблюдает за происходящим. Не хватало только дать ему попкорн в руки.
— Вы разве не понимаете, Петр Евгеньевич, что Вы нарушаете тайну следствия? — голос следователя с каждым сказанным словом наполнялся нотками злости, появилась угроза. Стоит признать, не смотря на всю мою дерзость, вел он себя спокойно и сдержанно — и за это могут быть последствия?
Я посмотрел на Диму, который до сих пор находится где-то в прострации. После пары шагов в сторону Димы, передо мной возник следователь.
— Ждать и разговаривать будете на улице.
— Постойте — адвокат посмотрел на меня — он может быть свидетель по делу. По характеризующим данным. Более того, он был накануне с подозреваемым. Вы не сможете его не допросить. Мы несколько раз отобразим его имя, и прокуратура обяжет Вас его допросить.
Следователь цокнул языком.
— Хорошо. Вернемся к этому позже. А сейчас, Вам необходимо покинуть здание. Я Вам не намерен сегодня допрашивать.
— Дима — я не обращал внимания на следователя — ты что-нибудь уже подписывал?
Дима кивнул.
Ну все. Парень отработан, жернова активированы, делу дан полный ход.
В кабинет зашел сотрудник полиции, но это был не тот дежурный, который сидит на контрольно-постовом пункте.
— Проводи этот парня — следователь показал на меня и кивнул дежурному — на улицу.
— Составить протокол?
— Не надо — следователь отмахнулся — просто выпроводи его. Можешь подзатыльник дать.
Не сказав больше ни слова, дежурный подошел ко мне. Я почувствовал сильный удар по голове.
— Что вы себе позволяете? — невольно обхватил голову руками — без Димы никуда не пойду, разве не понятно? Он уже подписал все необходимое. Отпустите его.
Нервная система была на пределе. Как мне стоит поступить? Что делать?
— Дима, пошли — я еще раз обратился к нему, но он молчал.
Рука взорвалась сильной болью.
— Пошли, иначе хуже будет. Что за детский сад.
В последний раз окинув всех находящихся в кабинете, я последовал за дежурным. Он сопроводил до контрольно-постового пункта, где на меня удивленными глазами смотрел знакомый дежурный.
— Этот парень был у Димки.
— Он заходил, и говорил, что ему надо в отдел кадров — уполномоченный на контрольном пункте ненадолго замолчал, а потом продолжил — но он что-то говорил, что ему надо встретиться со следователем, а затем отказался от своих слов.
— Его друга сажают.
— Вот, зараза. Протокол составлять будем?
—
Турникет пискнул, ознаменовав свободный выход, и меня проводили на улицу, которая встретила множеством людей, снующих то туда, то сюда. Дверь позади с лязгом закрылась, ударив по моим нервам. За ней остался мой друг.
Я был опустошен, мысли не связывались, сердце болело. Ноги подкосились. Уперев локти на колени, я закрыл лицо руками. Что делать? Как поступать? Ответов нет. Ничего нет.
— Парень. С тобой все в порядке? — кто-то потрепал мое плечо— скорую вызвать? Голова кружится?
— Нет, все нормально — я отмахнулся и поднял свой взгляд.
На меня смотрел пожилой человек. На вид ему было лет шестьдесят, невысокого роста, подтянутый, с добрыми чертами лица. Голова была усыпана седыми волосами, бородка недлинная, но аккуратная. Яркие светящиеся янтарные глаза притягивают и вызывает сильный интерес. Они живые, словно принадлежат ребенку, который видит в каждой мелочи волшебство. Чем дольше смотришь в его глаза, тем сильнее возникает чувство рассказать ему о проблемах и мыслях, пытающих голову, травящих душу. Старик улыбнулся мне, и протянул руку. Убрав руку, я самостоятельно встал рядом с этим странным и загадочным типом.
— Точно все хорошо? — старик похлопал меня по плечу.
— Да, спасибо за внимание. Но все хорошо.
— Эти ваши стражники…полицейские, совсем не работают — заворчал старик — у человека горе, и он сидит прямо на лестнице их обители! Всем своим видом просит о помощи…о честности. А эти защитники справедливости проходят мимо. А советский человек никогда не пройдет мимо — он засмеялся — меня Гордей зовут, а тебя?
— Петр.
— Твой друг попал в беду, и не знаешь, как ему помочь?
Изумительная интуиция — с первого раза угадал в чем дело. Моя голова изобразила кивок, который скорее был похож на судорогу. У меня отняли все: отца, учебу, а теперь еще и друга.
— И теперь ты думаешь о том, что не принадлежишь этому миру. Что произошли все несчастья и невзгоды, оторвавшие нить, ведущую к счастливой и полной жизни. Все плохо, да?
Я снова кивнул. Его глаза дурманили, и язык, сорвавшись с места, хотел поведать старику все, о чем спрашивал, и даже о том, что он и не спрашивал. Мне кажется, он…может помочь…
— Давай прогуляемся немного. Позабавь старика, удели немного времени. Да и ты проветришься. Может, новые мысли или новые планы на будущее появятся.
Я кивнул и пошел следом за ним.
Почему все происходит именно так, как происходит? Успешная учеба. Общался с другом. Навещал отца. У меня как у всех имеются цели, планы на будущее. Никому зла не желаю, никого не подставлял. Карма, насколько могу судить о своей жизни, чиста. Оснований, чтобы оставлять на меня заявку Бумерангу Судьбы тоже не имеется. И в это время что происходит в жизни? Отец сидит в тюрьме. Друга вот-вот посадят. Меня выгоняют из университета. Я не знаю, какие нанес побои Алексею Фокину, но, судя по всему, очень сильные. А значит, и в отношении меня уголовное дело возбудят. Он лежит в больнице в реанимации, и тут простым «Нельзя так делать!» не отделаешься. Да еще…