Энриет. Логос 1
Шрифт:
— Сволочь, сволочь. За Диму. За все. Сволочь. Убью, убью. Сволочь. За Диму — я выплевывал одни и те же слова, прибавляя силы своим ударам.
Где-то позади послышались крики и шум. Кто-то схватил меня и оттащил от лежащего тела.
Подлец, который практически не участвовал в драке, стоял у учителя, и говорил что-то, показывая на меня. Герасим сидел на полу и держался за голову. Мою голову повернули лицом медсестре. Она мне что-то говорила, но я не понимал ни слова. Я думал лишь о том, что смог хоть как-то отомстить за Диму, но от таких мыслей становилось лишь почему-то больнее.
Затем
Начала собираться толпа зевак.
Я еще раз посмотрел на Алексея — над ним что-то колдовали. Мое тело не отвечало на команды. Ко мне начали возвращаться чувства, эмоции, тело обволокла боль. Боль, что разрывала мне сердце, и боль, что пульсировала в кулаках. Я потерял сознание.
Очнуться в медицинском кабинете на кушетке было не таким уж и плохим вариантом после случившегося. Удивительно, что меня не окружает десяток оперативников, ну или хотя бы не сидит с угрюмым видом участковый. Попытки встать не возымели никакого успеха. Тело отозвалось острой болью, пронизывающей каждый сантиметр. Осторожно повернув голову, мне попались на глаза часы. Половина двенадцатого. А что это значит? Это значит, что пора собираться ехать к Диме.
Пересилив боль, я встал и надел обувь, стоящую возле кушетки.
— И куда ты собрался? — медсестра с врачебной важностью следила за моими действиями, перекрестив ноги.
— Мне надо идти.
— После случившегося ты думаешь, что можешь просто уйти?
— Надеюсь, Алексей сдох.
Взгляд медработника похолодел.
— Он сейчас в больнице, его на неотложке увезли. Ты ему все лицо раскроил, нос сломал, зубы. Рот порвал. Ты осознаешь, что сделал?
— Жалко, что не сдох.
— Тебя ждет декан. Раз стало лучше, то иди сразу к нему.
Поправив одежду, я вышел из кабинета. Перед тем, как закрыть за собой дверь я попрощался, но медсестра никак не отреагировала.
Каждый шаг давался с трудом: тело болело, а хромая походка бодрости не прибавляла, но, если рассуждать глобальнее, то чувствовал себя нормально.
Да, меня никогда так сильно не били. Чую, сидеть нам с Димой вместе в тюрьме, да в камерах соседних. Да байки травить, да выть на Луну.
Легкая ледяная улыбка пробежала по губам, заставив немного усмехнуться — нехило их побил. Уверен, они будут настаивать на том, что я нанес им побои. Что они, наполненные силой сочувствия и дружелюбия, подошли ко мне, дабы узнать, что случилось у одногруппника. А я, в порыве злости и зависти, предвидя последствия и желая их наступления, напал на них! Избил! Но я не жалю, совсем не жалею.
Ах! Какие же это побои? Они же ни в чем не виноваты! Абсолютно. А равно, все было совершено мной из хулиганских побуждений! Какой же негодник. Однозначно уголовник. Весь в отца.
Мне навстречу шла Настя, которую я сразу и не заметил из-за захвативших разум мыслей. Она подбежала ко мне. Ее глаза были красными. Опять она.
— Петя — раздался тихий едва-едва слышимый шепот.
Я ничего не ответил. Даже не посмотрел на нее. Не мог. Я молча прошел мимо нее. Мою холодную и ноющую руку обожгло. Посмотрев за плечо, я увидел,
— Постой — повторила она.
Я развернулся.
— Я…
Она не успела ничего сказать, мои руки оказались на ее плечах, а затем стали медленно опускаться вниз, прижимая ее тело к себе.
Ай! Терять уже нечего. Разве может быть хуже?
Я прижал ее к себе со всей силы. Она не вырывалась, не возмущалась, а потом и вовсе положила свою голову на мою грудь, и попыталась обхватить талию.
Сколько мы так стояли, я не знаю. Мне надо было идти, поэтому медленно опустил ее, и пошел к декану. Настя догнала меня и взяла за руку.
Мы так вместе в тишине, держась за руки, дошли до кабинета декана. Она отпустила мою руку, и осталась возле кабинета. Постучав три раза по двери, я зашел внутрь.
— Здравствуйте, Егор Сергеевич.
Внутри кабинета был только декан — Вихреев Егор Сергеевич. Он стоял у приоткрытой форточки и курил. Мне не оставались ничего, как стоять и входа и ждать, когда он обратит на меня внимания.
Минут пять он молча смотрел в окно, медленно вдыхая и выдыхая, наслаждаясь каждой секундой умиротворения.
— Присаживайся — декан прекратил курить, и указал рукой на стул.
Он еще некоторое время стоял у окна и ничего не говорил, а потом сел на шикарное место, указал рукой на листок с ручкой, которые лежали на столе передо мной.
— Пиши.
— Что писать?
— Пиши что было, из-за чего все произошло. Почему ты начал его бить, когда он просто мимо тебя проходил — голос декана был спокойным. Словно он уже определился во всем, осталось лишь завершить формальную часть.
— Но он просто мимо не проходил, а начал оскорблять моего друга.
— Что он уголовник, что и ты уголовник — проронил декан, сразу поняв о ком я говорю, скривив губы — Ты хоть знаешь кого побил? Пиши, что ты виноват и раскаиваешься, что он просто мимо шел, а ты, завидуя богатству его родителей, решил ударить…
— Я один решил их троить побить?
— Да, ты один решил их троих побить — декан меня буравил взглядом.
— Не буду так писать. Напишу все как есть, и многое еще другое, что мне известно.
— Тогда ты вылетишь из университета. Только благодаря его доброму сердцу ты находишься здесь, а не в кабинете следователя. Ты хоть знаешь, что Фокин Алексей сейчас в больнице лежит?
Лицо скривилось в радостной гримасе.
— Поделом ему.
Декан покраснел, набрал полную грудь воздуха, и резко выдохнул. Встал и подошел к окну. Пока он стоит у окна, почему бы и мне не заняться делом. Я писал все как было. Также добавил все известные мне факты о шайке мажоров. Бумага все стерпит, а потому написал и о том, что они делали, и на что закрывала глаза администрация, о том, что из-за них Дима сейчас по уши в проблемах.
Декан подошел поближе, присмотрелся к тексту и резко выхватил лист бумаги. Его глаза быстро-быстро бегали по бумажке, а лицо медленно, но верно багровело. Не отрывая свой взгляд от объяснительной, он подошел к своему рабочему месту и сел на стул, посмотрел на меня, разорвал листок бумаги. Затем также молча вытащил напечатанную на принтере готовую объяснительную.