Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982
Шрифт:
Дополнительное образование было наименее «слабым звеном» идеологической системы. Тем не менее и здесь наблюдались проблемы. В мае 1968 г. секретарь Башкирского обкома КПСС З.Н. Нуриев сообщал в ЦК КПСС, что многие «народные университеты», «школы коммунистического труда», «школы социалистической дисциплины труда» и т. д. «превратились по существу в те же лектории и циклы лекций» (очевидно, власти ожидали более интерактивную работу со слушателями). В октябре 1968 г. деятельность «народных университетов» подверглась критике со стороны ЦК КПСС — в том числе за то, что учебно-воспитательная работа в некоторых из них «находится на недостаточном уровне… Недостаточно используется в их работе кино, радио и телевидение, мало им помогает печать. Отрицательно сказываются разобщенность и параллелизм, отсутствие единого центра по координации работы народных университетов» [488] .
488
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 23. Л. 23; Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях… Т. 11. С. 375.
Социальный состав слушателей в системе дополнительного образования был не таким, как этого хотелось властям. ЦК КПСС констатировал, что в числе слушателей «мало рабочих, колхозников и, особенно, молодежи», т. е. как раз тех, кому образование было более необходимо,
489
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 61. Д. 31. Л. 8; Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях… Т. 11. С. 375.
В итоге, хотя проблемы в советской системе контроля массового сознания в той или иной степени присутствовали и ранее, теперь ситуация существенно усложнилась, так как граждане СССР стали осознавать эти провалы гораздо сильнее и глубже. У людей росло недоверие к официальным источникам информации [490] . В мае 1967 г. на конференции «Основные факторы и особенности развития социалистического сознания на современном этапе» Г.Л. Смирнов сообщил о неожиданно тревожных результатах изучения мнения народа о партийной пропаганде в Ленинграде и Пензенской обл.: «По всем параметрам… дается в подавляющем большинстве самая негативная, отрицательная характеристика», при этом «правдивость берется под сомнение, конкретность берется под сомнение, эмоциональная окрашенность… также берется под сомнение» [491] . Было выявлено, что материалы советской печатной пропаганды вызывали у читателей отрицательные эмоции, не задерживали на себе внимание, пропускались как «бессодержательные» [492] , а устную пропаганду люди «плохо слушали». В составленной ЦК ВЛКСМ в 1967 г. докладной записке был сделан вывод, что провалы в пропаганде и агитации вели «к инфляции морально-политических ценностей» [493] в стране.
490
Грушин Б.А. Четыре жизни России… Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева (часть 2-я). С. 853; ЦГАМ. Ф. П-63. Оп. 1. Д. 2222. Л. 45.
491
РГАНИ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 25. Л. 14.
492
Грушин Б.А. Четыре жизни России… Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева (часть 2-я). С. 606.
493
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 241. Л. 19; Там же. Оп. 59. Д. 24. Л. 67, 69; Там же. Д. 30. Л. 151; Там же. Оп. 60. Д. 39. Л. 13; РГАСПИ. Ф. 614. Оп. 1. Д. 27. Л. 5.
Из-за запаздывания и неполноты освещения советскими СМИ событий в стране и за рубежом [494] в стране царил информационный голод. В мае 1968 г. В.И. Степаков сообщал в ЦК КПСС, что людьми «особенно остро и настойчиво ставятся вопросы об оперативности пропаганды», делаются «резкие критические замечания по поводу отставания в освещении» событий, «плохой информации в нашей стране» [495] . Граждане СССР призывали власть «систематически информировать трудящихся о положении дел» на местном уровне, в стране и за рубежом, причем «делать это… без показухи, по чести и совести», «рассказывать обо всем правду, и только правду» [496] . Особенно опасным в условиях нарастания информационного давления из-за рубежа было то, что за границей сведения о событиях в Советском Союзе часто публиковались раньше, чем в самой стране [497] , причем о наиболее «острых», интересных событиях.
494
Грушин Б.А. Четыре жизни России… Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева (часть 2-я). С. 460–461.
495
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 39. Л. 13.
496
Грушин Б.А. Четыре жизни России… Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева (часть 2-я). С. 460–461.
497
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 63. Д. 88. Л. 124.
Кроме того, обострилась проблема «обратной связи» между населением и властью. Можно сказать, что в Советском Союзе того времени общественное мнение ровным счетом ничего не значило [498] . Советские и хозяйственные руководители на местах (председатели исполкомов, директоры предприятий) проявляли мало желания информировать население о своей работе [499] . Опрос, проведенный в Таганроге 1968–1969 гг., показал, что «мнения и потребности населения учитываются слабо», «выявлением общественного мнения по различным вопросам городской жизни местные руководящие органы фактически не занимаются». Слабым было внимание местных властей к критике. Таганрогцы считали, что «критика как таковая редко имеет место, с ней выступают… [только] вышестоящие товарищи», имеет место «зажим критики», «к критическим высказываниям городское и районное начальство относятся с враждой. Связанные круговой порукой, они все вместе преследуют тех, кто пытается устранить в интересах государства допускаемые ими недостатки» и «очень часто покрывают лиц (руководителей предприятий и общественных организаций), на которых поступают жалобы от населения» [500] . В этих условиях вопросы, которые задавали советским гражданам иностранцы — о том, можно ли в СССР «критиковать правительство» и «кто критикует руководство партии, если оно делает ошибки» [501] , — приобретали особенно острый характер.
498
Советская внешняя политика в годы «холодной войны»: новое прочтение. С. 327.
499
Вестник
500
Грушин Б.А. Четыре жизни России… Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева (часть 2-я). С. 622, 704–705, 707–708.
501
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 25.
Проблемы советской системы контроля за массовым сознанием способствовали снижению приверженности граждан СССР догмам официальной идеологии.
1.5. Выход социума из-под партийного влияния и контроля
После XX съезда КПСС власти страны получили «аванс общественного доверия» [502] . В связи с этим Н.С. Хрущев, очевидно, надеялся, что «десакрализация» И.В. Сталина не пошатнула общую веру в партию и идеологию.
502
Сорокин Д.Е. Указ. соч. С. 487; «…Отчужденное от партии состояние»… С. 184.
Однако это было не так — в массовом сознании произошел надлом, который в основном касался наиболее политизированной части народа — интеллигенции, однако на «неосознанном» уровне так или иначе охватил более широкие группы населения. «Десакрализация» И.В. Сталина «пробила брешь» в образе мыслей советских людей [503] . Как писали Ю.В. Аксютин и О.В. Волобуев, для многих граждан СССР «принять откровения XX съезда КПСС было довольно трудно, а кое для кого крушение идеалов юности стало подлинной трагедией» [504] . В советском обществе проявилось «понимание критики культа личности… как перехода от периода «веры» к периоду «безверия» [505] . К.Н. Брутенц отмечал, после XX съезда «от слепой веры в марксизм-ленинизм… отошли» даже работники «идеологической сферы» [506] . Некоторые люди, верные коммунизму, «привыкли к обойме Маркс — Энгельс — Ленин — Сталин» и после XX съезда «выкинули ее сразу всю» [507] без разбора: признание «негодным» одного элемента советской идейно-политической конструкции дало разрушительный эффект «ложки дегтя в бочке меда».
503
Брутену К.Н. Указ. соч. С. 18–19.
504
Аксютин Ю.В., Волобуев О.В. Указ. соч. С. 223.
505
РГАНИ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 28. Л. 5.
506
Брутенц К.Н. Указ. соч. С. 18–19.
507
Фирсов Б.М. Указ. соч. С. 396.
Особенно сильно это проявилось среди молодого поколения. Стихийно выражая поддержку хрущевских инициатив (в том числе самостоятельно убирая из школ и библиотек портреты И.В. Сталина), представители молодежи начали сомневаться в верности политического курса Советского государства [508] . Уже в 1950-х гг. в вузах были выявлены массовые прогулы лекций и семинаров по общественным наукам. В умах студентов подспудно присутствовала идея об отсутствии необходимости изучения марксистско-ленинской теории [509] . Венгерские события осени 1956 г. [510] вызвали у студентов Советского Союза сильный интерес, а иногда и сочувствие. В частности, в Ленинграде было зарегистрировано несколько случаев распространения листовок в поддержку венгерского народа, а также всплеск «нездоровых» настроений в связи с кровавым исходом событий [511] . В 1962 г. КГБ сообщал в ЦК КПСС, что «участились случаи изготовления советскими гражданами анонимных документов враждебного содержания» [512] .
508
Козлов Д. Социализация советской молодежи периода «Оттепели»: варианты альтернативных идентичностей (на примере Архангельской области) // Laboratorium. 2012. № 2. С. 121.
509
Конохова А.С. Указ. соч. С. 69.
510
Вооруженное антиправительственное восстание в октябре — ноябре 1956 г., которое было подавлено при помощи советских войск.
511
Конохова А.С. Указ. соч. С. 67.
512
РГАНИ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 211. Л. 260.
Снятие утратившего популярность Н.С. Хрущева в октябре 1964 г. вначале несколько оздоровило обстановку в стране. По данным КГБ, в 1965 г. число лиц, занимавшихся изготовлением и распространением антисоветских анонимных листовок, уменьшилось более чем в два раза по сравнению с предыдущим годом. На 23 % сократилось количество выявленных антисоветских документов (всего было обнаружено 9697 таких документов, в том числе 8429 листовок). Уменьшилось также количество листовок и писем, направленных «против отдельных руководителей партии и правительства» [513] (очевидно, ранее многие из них были нацелены против Хрущева).
513
РГАНИ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 211. Л. 296–297.
Однако затем власти выявили, что на самом деле «идеологическая» ситуация в стране еще более усложнилась. В массовом сознании остро проявились процессы, вышедшие из-под «партийного влияния и контроля», в том числе «переоценка ценностей» и «изменение некоторых психологических установок». Советские идеологи сделали вывод, что основными причинами «различного рода колебаний» в обществе теперь стали и «последствия культа личности Сталина (а также его разоблачения. — Ф.С.)», и «субъективистские ошибки» [514] правления Н.С. Хрущева.
514
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 216. Л. 14; Там же. Ф. 104. Оп. 1. Д. 25. Л. 20; Там же. Д. 28. Л. 1–2, 10.