Эпоха мертвых. Москва
Шрифт:
– Верно, – согласился я. – Теперь вопрос: откуда рабочая сила на добычу торфа?
– Не хочу гадать, сами скажите. Откуда?
– Сила рабская, – четко, с ударениями, ответил я. – Местных не трогают, судя по всему, лишних проблем не хотят. А из других мест людей привозят. Продолжать надо?
Тот подумал минутку, закусив губу, затем спросил:
– Полагаете, что нас в случае обнаружения присовокупят к рабочей силе?
– Не только, – ответил я. – У вас две женщины. А там – одни блатные, расписные как стена в общественном сортире.
Николай поднялся с лавки, подошел к окну, задумчиво в него глядя. Никто не мешал ему, все молчали. Молчал он долго, минут пять, наверное. Затем обернулся ко мне, спросил:
– Насколько вы уверены, что они сюда доберутся?
– Вообще не уверен, – поразился я такому вопросу. – Но вероятность все равно имеется, и риск – соответственно этой самой вероятности.
Опять пауза на минуту примерно, затем он снова заговорил:
– В обратную сторону тоже не хочется. Там, чуют мои сердце вместе с задницей, уже среди ментов разборки назревают, кому кусок жирнее и слаще положен. Город с гулькин нос, а уже поделен по рекам аж на три части, дальше хуже будет. Можно и в жернова попасть, мука получится.
– Но там же не одни менты, верно? – несколько удивился я. – Там же люди живут.
– Люди живут, верно, – согласился он. – Но боюсь, что людей тоже втянут во все это. Мы сюда в расчете на спокойную жизнь двинули. Тут и рыбалка рядом, и сад вот с огородом. Мы от мертвяков едва успели увернуться, не хотелось бы в людские разборки влезать.
– Тогда, как мне кажется, вы не самое удачное место выбрали. Прямо посередке, меж двух огней, так сказать.
– Посередке, да в сторонке. Четыре версты от дороги до деревни, и указателей давно не осталось.
– Остались карты, а на них все есть, – ответил я. – Как мы вас нашли, так и другие найдут. Рано или поздно дойдет до того, что кто-то свои права на территорию предъявит, ну и поедет проверить, что здесь делается. Не может не поехать, это неправильно будет.
Чувствуется, озадачил я его по самое «не могу». Человек уже планы на жизнь построил, решил, что так оно удачней всего будет, а тут я со своими идеями. И главное, что в его глазах мои идеи дурацкими не показались – поверил сразу. Тут Дина вошла в избу, притащив с собой огромную кастрюлю с водой и плавающей в ней чищеной картошкой.
– Мне плиту топить надо, а у вас уже горит, – объявила она, бухая тяжелый алюминиевый бачок на круглую конфорку. – Вот и пускай здесь варится, а я хоть послушаю, что в мире делается. А то как перебрались сюда, так все, тишина полная, даже радио молчит.
– А что в мире может делаться? – сказала Татьяна. – Съели мир подчистую, остались от него огрызки вроде нас. Вот и болтаемся, как… вот эта ваша картошка по кастрюле, когда вода кипит.
– Вот мы и думали здесь переждать, пока перекипит все, – сказала Дина.
– Вам все же куда подальше надо забираться, – сказал я. – Очень уж соседство плохое.
Сам я сидел над картой, пытаясь найти какой-нибудь разумный маршрут, который выведет
Теперь бы главное понять вот что… ну послали, скажем, разведгруппы на вертолетах, перекрыть мосты – это самое разумное. Бурковские – народ серьезный, я их видел, такие вполне сумеют это сделать. Сбросят десяток бойцов у мостика, те и посидят пару-тройку дней, приглядят за дорогой. Что им? Лишь бы сухпая хватало.
Но при этом я не думаю, что они сунутся на чужую территорию – можно нарваться на нечаянные проблемы, которые никак не искупают вероятного выигрыша. Не каждому понравится, что на его территории какие-то пришлые хозяйничают. А вот в наличие «бесхозных» мостов я не верю – никто не оставит их без присмотра, если претендует на владение хоть какой-то территорией. Даже если не сейчас, а в будущем.
Чтобы попасть к Кимрам, нам надо по часовой стрелке обогнуть невероятное по размерам болото Оршинский Мох, испещренное, как сыр дырками, небольшими торфяными озерами. Кстати, клюквы в таких местах должно быть завались.
Правда, позже, не сезон еще. Дорога самая короткая, на Соловьево, Кошкино и Кривой Выселок, проходит в неприятной близости от торфоразработок. Если бандиты местные подгребли их под себя полностью, то есть риск нарваться. Да и бурковские, если что-то сообразят, или убитый успел дать им знать, или выпытали как-то у бандита Валеры, будут нас на этом маршруте ждать.
С другой стороны, если они не в курсе, кто стрелял, или если противник переоценит нашу хитроумность, то может решить, что мы пойдем на северо-восток, из «земель бандитских» в «ментовские края», решив спрятаться на уже чужой для бурковцев территории. А то и вовсе подумают, что напавшие оттуда пришли. Возможно? Вполне. Но если враг пришел оттуда, то он там примерно через час и окажется, не так туда далеко ехать. И что это нам дает? А дает это нам то, что если противник не засечет никакой подозрительной активности в ближайшие три, скажем, дня, то поиски он свернет. Решит, что мы уже давно свалили.
Итак, что мы со всего этого имеем? Имеем мы сухпая на неделю. И это определяет все наши дальнейшие действия.
– Народ! – сказал я, обращаясь к своим. – Сидим здесь трое суток. Службу несем в усиленном варианте.
– А что, что-то случилось? – насторожился Николай.
– Да гнаться за нами могут, – честно ответил я.
– А… понятно, – кивнул тот. – Спасибо, что заехали.
Александр Бурко
18 апреля, среда, утро