Эра беззакония
Шрифт:
Она в ответ только пьяно хмыкнула. Но позже, в постели, вместо того чтобы заснуть, вдруг разнюнилась до рыданий.
– Зануда… Что ты знаешь про меня? Зануда…
– Успокойся, Инна…
– Просиди всю жизнь на моей работе! Погляжу на тебя… – вытирая слезы, гнусила она.
– Работа не стоит слез! Не надо о ней, – Калмычков протянул ей недопитый бокал шампанского.
– Стоит. Еще как стоит, – всхлипнула Инна Михайловна. – На что я без мужа живу? На что дочку учу? На что эти бары, рестораны? Где мне еще такую деньгу заплатят? Знаешь, сколько я получаю?
– Брось ты! – удивился Калмычков. – Не может быть.
– Может, Коленька. Может!
– Тогда зачем тебе я? Стриптизеров пачками покупай, – сказал Калмычков.
– А ты чего же не покупаешь, а со мной, старой, возишься? – спросила Рамикович.
– Они не люди – половые органы. Быстро надоедают. Душу хочется человеку открыть. Иной раз столько дерьма насмотришься! Не помещается… – ответил Калмычков.
– И у меня так, Коля. По макушку в дерьме. Сдаю потихоньку. Сопьюсь через пару лет или в окно выпрыгну. Устала… – Слезы опять подступили к горлу Инны Михайловны.
– Пугаешь меня? Телевидение – веселое шоу… – зауспокаивал Калмычков.
– Шоу, только не очень веселое… – Она закурила сигарету.
Свет в спальне выключен. Лишь синий отблеск облаков, подсвеченных Москвой, льется в окна. Сидящую в подушках Инну Калмычков едва различает в синем свечении. Она часто и глубоко затягивается, и красного огонька сигареты хватает на то, чтобы разглядеть печальное лицо в потеках косметики и полные слез глаза. Она считает его «своим». Ей так хочется. Верит ему и открывает душу. Зря!.. Калмычкову жаль Инну. Он знает, что нельзя делать ни того, ни другого. Никогда и ни с кем!
Он мог бы остановить ее, но не останавливает. Работа, блин!..
– Я на телевидении давно, с советских времен, – рассказывает Инна. – После университета выскочила за своего Рамиковича. Он меня и устроил. Блат чистой воды при моем экономическом образовании. Много кем была: сначала на побегушках, потом редактором развлекательных программ, потом в информационное вещание попала. А что? Повышала квалификацию. В девяносто первом – стажировалась в Штатах. Переучивали на «правильное» телевидение. Пока училась – муж сбежал. Я и не заметила.
Счастливая была, что работу не потеряла, да еще выучилась по-новому. Понесу в нашу темень свет демократии. Помнишь то время? Надежды и розовые сопли. Когда вернулась из Штатов, почти никого из «стариков» не застала. И телевидение изменилось. Я в тонкости не вдавалась, ишачила сутками. Платили хорошо… Первый раз споткнулась, когда выборы девяносто шестого года готовили. Превращали мозги электората в кашу. Ужас что делали! Врали на полную катушку… Тогда спортивный азарт спас. Мы – за победу демократии. Она и победила…
– Но ведь хорошо живем, Инна. Лучше, чем при коммунистах… – сказал Калмычков.
– Те, придурки, головы людям партийной туфтой забивали. Так ее нормальный человек видел и не принимал. А мы вам, простакам, в душу залезли. Ведем, как бычков на веревочке. Интересно – куда? Вдруг на убой?.. Эх,
– Интересная работа. У нас тоже аналитики есть. Только получают мало… – сказал Калмычков.
– Интересная, говоришь? Пока не знаешь, о какой эффективности речь. Ты потом лишнего, с мужиками за пивком, не болтай. Огребешь неприятностей… – предупредила Инна Михайловна.
– Так ты и не рассказывай… – ответил Калмычков.
– Почти ничего и не говорю. Пар выпускаю. Чтобы не лопнуть… – сказала Инна Михайловна. – Моя беда знаешь, в чем? В советском детстве. В Бога не верили, но была мораль. Когда в Штатах переучивали, подчистили мировоззрение. Под общечеловеков подогнали. У них «мораль» – ругательное слово. Оковы на свободной личности. Мешает деньги делать. Так и работала десять лет. Отмахивалась от очевидного… Стопроцентное манипулирование сознанием целого народа. Целого мира!
Своим они давно бошки засрали, потому в глаза не бросается. А тут, когда видишь результат на непаханом поле, – ужас берет! Собственная дочь превратилась в эталонный продукт. Потребитель без роду и племени. Овца на веревочке. Глотает пережеванную информацию и верит ей. Еще и меня учит… Понимаешь о чем я? Миллионы людей принимают за собственное мировоззрение ложную картину мира, внушенную телевизором. И меняют ее, когда телевизору нужно. «Матрица», чистой воды… Волосы дыбом! Дочь ведь единственная. Что же я делаю?! Когда понимаешь, что собственными руками творишь идиотов, просыпается этот забытый советский атавизм. Совесть.
Я в церковь хожу, Коля. Третий год… Страшное дело делаем! Наполняем мир ложью. А если на том свете к ответу призовут? Как там написано: «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его в глубине морской…» Не помню точно. Страшно!.. «Горе миру от соблазнов: ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит». Мне горе, Коленька, мне. Столько соблазнов за пятнадцать лет напустила.
– Успокойся, Инна! Я в этом не силен. Ты просто устала и наговариваешь на себя, – гладил ее по голове Калмычков. – Успокойся.
– Отнимая у людей правду, мы разрушаем основу их существования. Превращаем в уродов. Потом этих уродов и показываем… – теперь уже без слез, зло и жестко продолжала говорить Инна Михайловна. – Есть сериалы, которые просто забивают ватой сознание. Смотрит человек мексиканскую дурь, а что за окном творится – его не волнует. Вчерашний день! Готовят к запуску переделки американских сериальчиков, где за ублюдочным юмором четкая установка. Например: детей рожать – дурой быть. Семья – вообще глупость. С одним пожила, с другим, с третьим. Как зверьки. И все работает на просторах страны. Всасываемость экранных установок почти стопроцентная.