Эратийские хроники. Темный гном
Шрифт:
Героним с удовольствием внимал шаману — в нем чувствовалась душа истинного политика. Ощущение нарушил резкий противный голос, который подал лежащий на носилках раненый. Полуэльф внимательнее его осмотрел: у того ниже колен ничего не было — культяпки, обмотанные какими-то тряпками.
– Вы... вы паладин Хорас?!
– с надеждой спросил он.
– Откуда?
– резко подался к нему Хорас.
– Откуда ты знаешь?
– Я — Даргмур. Мелгрик Даргмур, торговец из Дератона... простите, Восточной Эратии, верный слуга Света и подданный Его Величества.
– Он
– Как тут не узнать? Вы — герой войны. Я видел вас, когда вы возвращались с победой через Дератон, то бишь его руины. Только тогда на вас были сверкающие доспехи и плащ белый, такой чистый... Я все думал, как он остался таким чистым. Всюду грязь, шел дождь, а вы такой чистый.
Мелгрик бредил: заметно было, как дрожат губы, бегают глаза, он дрожал. Но только потом Героним заметил, как изменился в лице командор. Скулы окаменели, губы сжались в тонкую полоску, изогнувшись капризной линией, но вот в глазах у него была неизбывная, безнадежная тоска.
– Был, когда-то был, - медленно, едва слышно проговорил Хорас. Он закрыл-открыл глаза, и Героним мог поклясться, что железный паладин смаргивает слезы. Присел на корточки рядом с раненым.
Движение далось ему нелегко — он закачался, едва удерживаясь на согнутых ногах. Но удержался и похлопал торговца по руке.
– Расскажи.
Мелгрик откашлялся. Он сумел сфокусировать взгляд и слабо улыбнуться командору.
– Я снарядил караван — думал успеть до конца сезона... Почти отказался от затеи, а тут вот подвернулись эти двое.
– Кивок в сторону позорных столбов.
– Черномазый назвался огненным магом — ну, с этим было сложно поспорить, штуки он выделывал знатные, а вот второй — мне он сразу не понравился. Джалад назвал его дварфом Гормом, сказал, что он переболел какой-то гномьей заразой. Я, как дурак, поверил, а Поссум сразу заподозрил что-то неладное...
Неладное? Героним нахмурился, глянул на цверга — его-то перепутать с дварфом?! Надо постараться. Наверное, сгубил дератонца не какой-то там цверг, а обыкновенная жадность.
– А после на нас напали етуны — видимо-невидимо. Наверняка этот дхаров карлик их и призвал, а сам опосля и слинял на пару с огневиком.
– Он с ненавистью поглядел на связанного цверга.
– Вот!
– взрыкнул Морхун, грохнув яблоком на конце рукояти молота по земле.
– Он связан с етунами, поэтому повинен смерти!
– Смерть!
– глухо зарокотал вал голосов. Смех смехом, но цвергов не любили даже тролли. Хотя почему «даже»? Одни из первых цвергоненавистников. Свое время племен великанов было куда как большее количество. В том числе и таких, что проживали далеко на севере, на Льдистом Нагорье.
Морхун покачал головой и выразительно посмотрел на Геронима. Почему именно на него? При этом полуэльф поклялся бы Светом, что где-то глубоко внутри шаман улыбается. Что же он задумал?
– Да, повинен!
– взвизгнул Мелгрик с носилок. Глаза его опять помутнели — пальцы судорожно сжали край шкуры, на которой он лежал.
– Он забрал у меня ноги...
– О, смерть...
– театрально всплеснул руками Громак, - все вы
– Что ты там бормочешь, старик?
– осклабился Морхун. Миг, и тяжеленный молот взлетел ему на плечо.
– Иль против племени пойдешь?!
Сказано это было громко и отчетливо. Да так, что тролли повскакивали с мест, загомонили, потрясая кулаками. Орали все: воины, женщины и дети, хрипели и сипели в ярости старики — жуткие твари, сами похожие на порождения Бездны. Вскипели и ветераны, охранявшие пленников. Круг распался — они надвигались на шамана.
Тот грохнул оземь посохом.
– Опомнитесь!
– И он перешел на родное наречие.
Героним понял его — озарение заставило его улыбнуться. Никто и не собирался спасать цверга, тем более, сами тролли. А шаман — и подавно. Он просто тянул время. Для чего?
Он дал им шанс. Единственный, но на большее он вряд ли был бы способен.
Героним огляделся, тронул за руку раздраженного Хораса.
– Что?
– рыкнул командор. Он все еще пытался найти общий язык, хотя, стоило отметить, получалось неважно.
Полуэльф приложил палец к губам, мотнул головой в сторону привязанного цверга. И паладин все понял без слов, кивнул: больше возможности поговорить с гномом не представится. А выяснить предстояло многое. И без лишних ушей.
Великаны были увлекающимися существами и почти не обращали внимание на двоих людей. Незамеченными они пробрались к позорным столбам.
Хорас скептически оглядел цверга. Тот имел жалкий вид: грязная клочковатая борода, рваные лохмотья вместо одежды, заплывший из-за огромного синяка глаз, который, однако, пылал отчаянной злобой, как, собственно, и второй. Глядя в них, Героним подумал, что при иных обстоятельствах, будь цверг при силе, а они в его власти, он недрогнувшей рукой распотрошил бы их, а кишки развесил у них на шеях изысканным ожерельем.
Полуэльф нахмурился. Приближаясь к цвергу, он опять чувствовал, как пробуждаются в голове темные фантазии. И это не могло быть совпадением: гном имел непосредственное отношение к проклятой секире.
– Цверг, ты меня понимаешь?
Гном сфокусировал свой черный зрак на паладине, и Герониму почудилось. Что ненависть, пылавшая в них ярким огнем, разгорелась еще сильнее. Наверное, этот взгляд лишь малость уступал крепкой оплеухе. Хорас даже едва подался назад, словно защищаясь, а физиономия у него стала тревожно-трагической.
– Вижу, что слышишь. Во, как зыркаешь!
– прошептал он.
– Но не надо пытаться прожечь во мне дыру — я не казнить тебя пришел. Хотя не мешало бы... Видишь, я честен перед тобой. Как честен и в том, что хочу сказать: мне нужна твоя помощь.
Изумление, проскользнувшее в цвергских буркалах, не менее очевидное, как и опять появившаяся в них ненависть. Командор, глядя в глаза темного гнома, стойко выдержал - и лишь огладил рукой свою бороду.
– У нас мало времени, чтобы в гляделки играть или убеждать тебя в чем-то. Ты что-нибудь знаешь про проклятое оружие твоего народа? Ответь, если хочешь жить. Иначе я не смогу тебе помочь.