Эрато и Эрот. Поэты о любви: опыты ментального анализа. Часть II

Горошкевич Сергей

А.А.Блок 1902 (1880–1921)

Будет день, словно миг веселья.Мы забудем все имена.Ты сама придешь в мою кельюИ разбудишь меня от сна.По лицу, объятому дрожью,Угадаешь думы мои.Но все прежнее станет ложью,Чуть займутся лучи Твои.

Несколько чаще встречается менее острый вариант, когда любовь представляется как «луч света» в серой и безрадостной повседневности, как некий талисмана, способный приподнять обладателя над мышиной возней и защитить его от разного рода напастей:

Н.П.Огарев 1844 (1813–1877)

Пускай

жестоко жизнь играет мною, Иль детски я играю ей:Любовь меня возвысит над бедою, Спасет из хаоса страстей,Очистит дух святынею страдания, И жизнь я вытерплю мою,И горечь слез и тяжесть испытания В ней за любовь благословляю.

Федор Сологуб (1863–1927)

Настроений мимолетныхВолны зыбкие бегутИ стремлений безотчетныхПену мутную несут.Сменой их нетерпеливойКак душа утомлена!Как тревогою ревнивойО промчавшемся полна!Лаской, негой, песней звучной,О, волшебница любовь,Задержи полет докучныйИсчезающих часов!Оборви рукою нежнойТу связующую нить,Что из сердца в мир безбрежныйЯ, безумец, вздумал свить!Отгони своим дыханьемЗвуки жизни, жизни сны,И повей очарованьемРасцветающей весны.Очаруй мой дух унылый,Утомленный и больной,Грезой девственной и милой,Небледнеющей мечтой.

А.Н.Вертинский (1889–1957)

Я сегодня смеюсь над собой…Мне так хочется счастья и ласки,Мне так хочется глупенькой сказкиДетской сказки наивной, смешной.Я устал от белил и румянИ от вечной трагической маски,Я хочу хоть немножечко ласки,Чтоб забыть этот глупый обман.

Когда человеку совсем плохо, он может ощущать себя заблудившимся в лабиринте жизни и желать любви как путеводной нити:

Федор Сологуб 1879–1907 (1863–1927)

Где ты, моя Ариадна?Где твой волшебный клубок?Я в лабиринте блуждаю,Я без тебя изнемог. /…/Много дорог здесь, но светаНет, и не видно пути.Страшно и трудно в пустынеМраку навстречу идти. /…/Где ж ты, моя Ариадна?Где путеводная нить?Только она мне поможетДверь Лабиринта открыть.

С другой стороны, известно, что слишком хорошо – тоже плохо, ибо скучно. Скука – ужасная, иногда просто непереносимая вещь:

Иоганн Вольфганг Гете (1749–1832) Германия

(пер. Б.Л.Пастернака)

Таков вам положен предел,Его ж никто не преступает.Вся тварь разумная скучает:Иной от лени, тот от дел;Кто верит, кто утратил веру;Тот насладиться не успел,Тот насладился через меру,И всяк зевает да живет —И всех нас гроб, зевая, ждет.

Шарль Пьер Бодлер (1821–1867) Франция (пер. В.В.Левика)

Но меж тварей наземных, речных и морских,Тигров, коршунов, змей, затаившихся в чащах,Средь

визжащих, ревущих, свистящих, рычащихВ это мерзком зверинце пороков людскихЕсть один – безобразнее всех, что кругом,Самый лютый, хоть шума не любящий, скрытный.Он охотно и землю столкнул бы с орбиты,Проглотил бы весь мир исполинским зевком.

Д.С.Мережковский (1865–1941)

Все мимолетно – радости и мука,Но вечное проклятие богов —Не смерть, не старость, не болезнь, а скука,Немая скука долгих вечеров.Скучать с приличным видом есть наукаВажнейшая для умных и глупцов:Подруги наши – страсть, любовь иль злоба,А скука – вечная жена до гроба.

Поэтому ничуть не реже встречается противоположная ситуация, когда человек, наоборот, желает любви как альтернативы спокойной, размеренной и поэтому скучной «положительной» жизни.

Н.П.Огарев 1842 (1813–1877)

Просило сердце впечатлений,И теплых слез просило вновь,И новых ласк, и вдохновений,Просило новую любовь.

Поль Валери (1871–1945) Франция (пер. М.Д.Яснова)

Воспоминания… О, ветра золотогоПорыв, скорей в лицо мне пламенем повейИ возроди меня из пепла прежних дней!И ты проснись, о кровь, дабы окрасить бледность,Которой облекла мой облик повседневность,Облагородь лазурь, зажги огонь зариИ дар бесцветности в душе моей сотри!Пусть с неприязнью я признаю, вспоминая:Дитя пугливое… Обманчивость лесная…Тишь – соучастница младенческих невзгод…Пускай в моей груди холодной оживетАзартный зов любви – и брызнет громкой трелью…Охотница, ищи волшебное ущелье.

Г.В.Адамович (1892–1972) Поэзия эмиграции

Жизнь! Что мне надо от тебя, – не знаю.Остыла грусть, младенчества удел.Но так скучать, как я теперь скучаю,Бог милосердный людям не велел.И если где-нибудь живет и дышит,Тот, кто навек назначен мне судьбой,Что ж не приходит он ко мне, не слышит,Еще не ослабевший голос мой?

Ю.В.Воробьев 1965–1970 (1936–1995)

Я не хочу держать себя в руках.Уздечка рвется, и слабеют путы.Шальные молотки стучат в висках,Отсчитывая звонкие минуты.Сдана в архив привычная хандра,Пришло опять знакомое волненье.Пора, пора, уже давно пораНайти рукам другое примененье.Осточертел размеренный покой,Кислейший вкус намеренья благого,И я хочу опять своей рукойДержать в руках кого-нибудь другого.

Из тех же источников (литература, кино, музыка, сама жизнь) человек обычно знает, что любовь не сахар или, во всяком случае, не только сахар. Однако это не может отпугнуть его, ибо он предпочитает ощущения и впечатления (любые!) их отсутствию:

О.Н.Григорьева (р. 1957)

За – ранее, до – встречи, до – тебя,Я так люблю, что даже сохнут губы.Так – раненый, больницу невзлюбя,В мучениях, свое спасенье любит.Средь глупых сказок выбираю жизнь.Страдания предпочитаю раю.Увидь! Заговори! Остановись!Но кто ты? Даже имени не знаю…