Еретическое путешествие к точке невозврата
Шрифт:
Ну, что скажешь на это?
– Что ж, ваша милость, пусть с книгой спорит книга, – ответил Иегуда. Он, кряхтя, встал, открыл сундук и достал из него толстый растрёпанную том в потёртом переплёте.
Купец быстро нашёл нужную страницу и прочитал:
«Если найдётся среди тебя в каком-либо из жилищ твоих, которые Господь Бог твой даёт тебе, мужчина или женщина, кто сделает зло перед очами Господа, Бога твоего, преступив завет Его;
И пойдёт и станет служить иным богам, и поклонится им, или солнцу, или луне, или всему воинству небесному, чего я не повелел;
И тебе возвещено будет, и ты услышишь,
То выведи мужчину того, или женщину ту, которые сделали зло сие, к
103
Пятая книга Моисеева Второзаконие, глава 17, стихи 2-5.
– Что это за книга?
– Это Тора, – просто ответил Иегуда, – книга наших праотцов.
– Что ж, значит, вы всегда будете жить в гетто, – пожал плечами Вольфгер, – вы сами выбрали свою судьбу.
– Но мы не живём в гетто!
– А что же тогда вокруг нас? – иронично спросил Вольфгер.
– Жидовский квартал.
– Мне кажется, ты играешь словами: гетто, жидовский квартал – какая разница?
– И, тем не менее, с вашего позволения, господин барон, она есть. Когда христиане хотят отделиться от иудеев, они загоняют их в гетто, как поступили, например, в Венеции десять лет назад. А когда иудеи хотят жить отдельно от христиан, они покупают землю и строят квартал, такой, как здесь. В нём есть всё, что нужно иудею, от синагоги до кладбища. Правда, земли у нас мало, и кладбище давно заполнено, поэтому могилы роют одну поверх другой, но это нашаземля и нашекладбище.
– Значит, ты считаешь, что христиане и иудеи не могут жить в мире? – спросил Вольфгер.
– Почему же? Мы живём в мире, но… Вы ведь знаете, что христианам запрещено заниматься отданием денег в рост?
– То есть ростовщичеством?
– Можно сказать и так… Так вот, иудеи всегда умели считать деньги, поэтому рано или поздно оказывалось, что слишком многие христиане в долгу у иудейских банкиров, даже князья и короли. И вот, вместо того, чтобы возвращать занятые деньги, должники предпочитают избавляться от своих кредиторов самым простым способом: изгнанием или убийством.
– Так не давайте в долг!
– А на что нам жить? Многие ремёсла запретны для нас… Из этого бесконечного круга нет выхода, – безнадёжным тоном возразил Иегуда, а потом сменил тему разговора:
– Но не будем о нас. Иудей может стонать и жаловаться на судьбу день и ночь напролёт. Поговорим лучше о ваших делах. Догадываюсь, что вы приехали в Прагу не потому, что соскучились по купцу Иегуде бен Цви?
– Ты угадал, – усмехнулся Вольфгер. – Нам нужно найти одного человека, но как это сделать, ума не приложу. Кроме тебя, я в Праге никого не знаю, может, ты поможешь в поисках…
– Что за человек? – спросил купец, – как его зовут, чем он занимается?
– Его имя – Томас Мюнцер, он проповедник.
– Господин барон стал интересоваться делами церкви? – удивился Иегуда.
– Господин барон стал интересоваться проповедниками, которые готовят вооружённый мятеж, – хмуро ответил Вольфгер.
– Вот как? Интересно… – протянул купец. – Мюнцер, Мюнцер… Что-то знакомое, но что именно, припомнить не могу. Где я мог про него слышать? Дел у меня с ним точно не было. Нет, не помню… Ну, хорошо. Сделаем так. Заночевать вам у меня нельзя, потому что на закате ворота закроются, и к этому времени все гоимобязаны покинуть квартал. Я советую вам остановиться в Унгельте.
– А что это – Унгельт?
– Унгельт, [104] иначе «Весёлый двор», это постоялый двор для иноземных купцов,
Когда я что-нибудь узнаю о Мюнцере, я сам найду вас там.
***
Весёлый двор был обнесён каменной стеной, доступ к которой защищал ров, впрочем, без воды и почти доверху заваленный мусором. У ворот в тени, повесив шлем на ржавую алебарду, дремал толстый стражник. Услышав топот копыт, он встрепенулся, встал на ноги, кое-как нахлобучил шлем и с грозным видом перегородил ворота алебардой:
104
Ungelt(нем.) – таможенная пошлина.
– За въезд в Унгельт у нас полагается платить и эта, значить, оружие сдавайте, с оружием у нас нельзя!
– Олух, ты что, не видишь, кто едет? – рыкнул на него из-за спины Вольфгера Карл, – перед тобой не купчишка задрипанный, а его милость фрайхерр фон Экк! А ну, с дороги!
Разглядев баронскую цепь на груди у первого всадника, его богатую одежду и длинный меч, стражник впал в тяжёлую задумчивость, из которой его вывела монета, брошенная Вольфгером. С необыкновенным проворством стражник поймал гульден и тут же потерял к приезжим интерес. Монета мигом исчезла, стражник стянул с головы шлем, привычным жестом нахлобучил его на алебарду и с блаженным стоном рухнул на траву.
Вольфгер и Карл, проехав через каменную арку, оказались в Унгельте. Прямоугольный, мощёный булыжником двор с четырёх сторон был ограничен постройками. С одной стороны стоял длинный и низкий дом без окон с запертыми на висячие замки дверьми, наверное, склад, с другой стороны была конюшня, потом, судя по шипению мехов и ударам по железу, кузница, и, наконец, Вольфгер увидел то, что искал – трёхэтажный постоялый двор.
– Похоже, нам туда, – сказал он Карлу.
Внутри было прохладно, тихо и сонно. Вольфгер долго стучал рукоятью кинжала по конторке, но никто так и не появился. Тогда Карл пошёл по коридору, открывая все двери подряд, и, наконец, вероятно, по могучему духу пива и чеснока обнаружил в одной из комнат мирно спящего хозяина и с трудом разбудил его.
Сонный трактирщик еле доплёлся до конторки, что-то нацарапал в книге, бросил им здоровенный кованый ключ на кольце, ткнул пальцем в одну из дверей, раздирающе зевнул и побрёл обратно – досыпать.
– Хорошая страна – Богемия… – задумчиво сказал Карл, – если я доживу до старости, переселюсь сюда, чтобы умереть во сне, обпившись пива. А что? Достойная смерть!
Комната оказалась маленькой, бедно обставленной, но чистой и прохладной. Из мебели имелись нары с соломенными матрацами, пара табуретов и обитый железом сундук. В оконный проём была вделана солидная кованая решётка. Было ясно, что хозяин заботится не столько об удобстве гостей, сколько о защите их имущества от воров.
– Кстати, о пиве, – сказал Вольфгер, закончив осмотр комнаты, – пошли в трактир. А то после иудейского угощения у меня в животе бурчит, – некуртуазно добавил он.
Трактир Унгельта размещался в полуподвале и был разгорожен на две части: побольше – для простого народа, и поменьше, за занавеской, для благородных. Карл остался в первой, а Вольфгер решил занять стол во второй.
Помещение для благородных было почти пустым, только в дальнем углу мрачно хлебала пиво какая-то компания. Вольфгер по привычке сел так, чтобы видеть вход. Ничего особенного в кабаке не было: вымощенный каменными плитами пол, деревянные столы с выскобленными столешницами, табуреты, лавки. Под потолком на цепях висело тележное колесо с множеством разномастных свечей.