Эригена и не только
Шрифт:
И ещё одно точно знал Жиров: когда умный человек совершает преступление, его толкают на это настолько вынужденные обстоятельства, бездна, где теряются нормальные представления о хорошем и плохом, где грань, разделяющая врача и сумасшедшего, становится зыбкой и прозрачной, и не дай бог тебе совершить неверное движение. Жиров очень не любил подступать к этой грани, и в таких случаях, понимая, что он – подлец, предпочитал дело закрыть за недоказанностью.
– Гуляете, Иван Иванович? – услышал он голос.
– Как вы приказали, Елена Николаевна, утром и вечером.
–
– Вы живёте здесь, в санатории?
– У нас с мужем квартира в посёлке, – сказала Селезнёва. – Но когда задерживаюсь на работе, обычно ночую во флигеле, чтобы в темноте не добираться, страшно. Виктор Петрович специально для персонала построил большой флигель, за прудом, вы, наверное, видели, когда гуляли.
– Не обратил внимания, – сказал Жиров. – Муж не ревнует?
– Евгений Семёнович человек сдержанный, – Селезнёва закурила сигарету. – Он хирург, тоже в санатории работает.
«Ага, – подумал Жиров. – Верно, тот алконавт, про которого миссис Марпл упоминала».
– Спится здесь хорошо, – сказал Жиров. – Сны такие спокойные, нежные.
– Природа вокруг девственная, – сказала Селезнёва. – Настраивает на романтический лад. Я, кстати, в частном порядке, провожу курс аутотренинга, для восстановления нервной системы. Если хотите, можно попробовать. Услуга, правда, платная, восемьсот рублей за сеанс.
– Когда, сейчас? – спросил Жиров.
– Сегодня не стоит, поздно, – Селезнёва с интересом посмотрела на него. – Приходите ко мне в кабинет завтра в пять. Спокойной ночи, Иван Иванович, приятных сновидений!
– И вам также! – ответил Жиров.
«Любопытно, любопытно, – подумал он. – Флигель, муж не ревнивый, интересно, Уварова тоже во флигеле живёт? Аутотренинг, жалко, что нельзя по ночам. Что-то, что-то здесь творится, нутром чувствую. Как называется посёлок, что рядом? Ну, да, Верхнее Белогорье. А начальником ОВД в нём Серега Моховиков, если на повышение не пошёл. Прокачусь-ка к нему завтра в гости».
– Здорово, Иваныч! – массивный как медведь Моховиков радостно трясёт Жирову руку. – Какими судьбами в наших краях? На пенсию, что ли, турнули?
– Типун тебе на язык, – сказал Жиров. – Какая пенсия, на мне ещё сто лет пахать можно. В санатории отдыхаю.
– Здоровье это святое! – Моховиков достал из сейфа бутылку водки и две рюмки. – Тебе, надеюсь, не запретили?
– Слушай, я за рулём…
– Ой, я тебя умоляю, – Моховиков ставит на стол тарелку с салом. – Домашнее, между прочим. Сам свинюшку вырастил, сам её и оприходовал. В нашей деревне никто тебя не остановит, не волнуйся. Остановят, мне позвонишь. Ну, за встречу, комрад старинный!
– За встречу! – Жиров опрокидывает в себя рюмку. – Сколько же мы не виделись, года три?
– Пять, – Моховиков разливает по второй. – На совещании в облцентре рядом сидели. Собирались выпить, но тебя на вызов дёрнули. Ладно, колись, чего приехал. Не водку же пить с однокашником, я вас, сыскарей, знаю.
– Дельце тут одно пустяковое, – сказал Жиров. – Я в санатории
– Знаю, – сказал Моховиков. – Рыбина, бывшая жена директора. Мутное это дело, так тебе скажу.
– А чего мутное? – поинтересовался Жиров.
– Умерла-то она от инфаркта, – сказал Моховиков. – Только вот наш судмедэксперт категорически утверждает, что в крови обнаружено большое количество кеторола. Препарат сам по себе безвредный, но сердечникам категорически противопоказан.
– Думаешь, помогли? – сказал Жиров.
– Неясно. Мотивов не просматривается. На самоубийство тоже не очень похоже, она беременная была. И ещё одна нестыковочка. Осмотр места происшествия проводил Боря Трофименко, парнишка молодой, только из школы милиции выпустился, но очень дотошный. Я бы даже сказал, зануда. Так вот, он в номере этой Рыбиной вообще никаких лекарств не нашёл, даже валидола. Представляешь, женщина с сердечной болезнью, беременная, а лекарств никаких.
– Выходит, почистили до приезда милиции, – сказал Жиров.
– Выходит так, – сказал Моховиков. – Возможно, имело место врачебная ошибка. Хотя странно, врачи в санатории толковые и сама эта покойная Рыбина медик по профессии. Вот я и говорю – мутное дело.
– А что Рыбин, бывший муж, – спросил Жиров. – Директор, вы ведь его допрашивали?
– Допрашивали, – сказал Моховиков. – Я с ним сам беседовал. Виктор Петрович в нашей глухомани человек не последний. Ну, что тебе могу сказать, раздувать уголовное дело не в его интересах, репутация, проверки из области, ему это надо?
– Что думаешь делать?
– Ну, что делать? Мне из себя Эркюля Пуаро разыгрывать некогда, «палочную» систему, сам знаешь, никто не отменил, у меня вон невыполнение плана по наркоманам. Полежит дело в столе, как обычно, а потом закроем за отсутствием состава преступления.
– Которое, возможно, было, – сказал Жиров.
– А, возможно, и не было, – сказал Моховиков. – Ну, давай ещё по одной…
Жиров сидит в своей старенькой, доброй, верной, надёжной тойоте. Через полкилометра поворот, за ним ворота санатория. Убийство было, думает он, никакая это не врачебная ошибка. Как было бы хорошо, если бы это был вывод. Это лишь предположение, ниточка из клубка, который надо мучительно разматывать.
Он попробовал представить картину: мужчина и женщины, всем около сорока, позади разочарований больше, чем позитива. В областной центр не наездишься, в соседнем посёлке даже ресторана нет, пивнуха только, лица такие, хоть стреляйся. Уварова сказала, что заменяет земную жизнь виртуальной. Сказки это, не заменишь. Взрослые люди, интеллигентные, создали что-то вроде клуба, можно назвать сектой, секс, конечно, присутствует, куда же без секса, сорок лет, не восемьдесят. И тут как снег на голову свалилась эта со своей беременностью, бывший муж лучше, чем никакого, увезу тебя в Москву я, заживём нормальной жизнью, зачем тебе эта блядская помойка? Может, он и сам рад уехать, может, ему тоже весь этот свальный грех осточертел?