Эротические страницы из жизни Фролова
Шрифт:
– А трусы завтра купим. Целую пачку. Мамины мне не подходят.
Засмеялась и тут же прихлопнула дверь, чтобы не получить по носу. Выражение ее лица вдруг напомнило ему другой случай, годичной давности…
На каждого члена семьи у них теперь отдельная комната. Когда Виктор за праздничным новосельным столом гордо сказал эту фразу, Светка взяла и ляпнула:
– Одна в запасе.
– В каком смысле?
– Моя.
И прыснув смехом прямо в тарелку, схватилась и убежала, чтобы не получить по носу. Только тогда все поняли двусмысленность
Все три комнаты в их квартире были раздельными и они с Ириной занимали самую большую, которая по площади почти равнялась двум детским и находилась по коридору напротив их. Каким-то само собою разумеющимся образом они в своей семье считались за одного члена. Что-то вроде папа-мама. Одно и то же. В большинстве самых разных разговоров дети их не делили надвое: это вы, вроде как одна сущность, а это мы, вроде как две сущности - разные, а вы одно и то же.
По сути это так и было для них.
Светка однажды его спросила:
– Папа, ты в других людях тоже умеешь так… растворяться? Как в маме.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего плохого, - испугалась она его грозного тона.
– Я просто хотела сказать… вы с мамой, как один и тот же человек - ты слушаешься ее, а она еще больше слушается тебя. Вы такие взаимопослушные…
– Ну, это не совсем так.
– Перестань. Я же вижу. Ты вроде как растворился в ней… и руководишь ею изнутри нее, тем самым, чем растворился.
– Ну ты и философ…
– А она в тебе так раствориться не умеет. Я вижу. Может это потому, что ты кончаешь прямо в нее?
Он чуть не ляпнул в ответ, что она тоже иногда в него кончает, но только вытаращил на нее глаза:
– Светка!
– Чего Светка? Что я, маленькая? Уставился, как на новорожденную. А я вами очень горжусь. Ты бы слышал, как другие родители качают друг другу права. Умора. Придурки какие-то. А ты такой… что тебя просто невозможно не слушаться. Ты и чужих людей можешь так приручать? Научи меня, а? Или для этого нужно иметь… ну, быть мужиком?
– Не обязательно.
– Тогда научи.
– Да я и так вроде учу… стараюсь…
– Ловлю тебя на слове.
А совсем недавно, почти перед отъездом в деревню, она вдруг спросила:
– Папа, а если вдруг мама тебе изменит?
– В каком смысле?
– Ну, в прямом. С другим мужчиной…
– С чего ты взяла?
– Ну, а вдруг ей захочется… мало ли… всякое бывает. Что тогда будет?
– Отшлепаю ее по заднице.
– И все?
– А что еще?
– На прошлой неделе Галькину маму ее отец на своей кровати с любовником застал. Прямо в самый интересный момент. Жуть, что было. Все соседи повыбегали. И теперь все трое в больнице лежат. А маме больше всех досталось… Галька передачи им носит. Раздельные.
– Придурки.
– А ты только по заднице?
– Мы с мамой друг другу не изменяем.
– А если вдруг захочется?
– Светка!
Может, она тогда уже заведомо что-то
Он поймал себя на мысли, что и сейчас вспоминает эти разговоры, будто что-то такое предчувствуя…
Ирка уже лежала в постели, когда он вошел после душа. Попкой вверх, с раскинутыми ногами, в тех самых белых трусиках. Представление начинается…
– Сделай мне так же, как ей…
– Трусики прорву.
– Ну и что? Новые завтра купим. Такие, как у нее. И ей тоже купим. Подаришь и скажешь, что это за те, что испортил.
– Я их не испортил.
– Но ей же пришлось их стирать.
– Вроде она их и так не стирает…
– Не груби мне. Давай, сделай… точно так же…
Они оба были уже голые и предвозбужденные, когда в дверь постучала Светка.
– Мам, можно мне с вами? Пап, скажи ей, чтобы она разрешила.
– Светка!
– в отчаянии крикнула Ирина.
– Ну, ты и выбираешь время!
– Ну можно, а?
– Мы голые!
– Ну и что?
Ох уж это "ну и что". Даже интонации Иркины.
– Я вам что-то сказать хочу.
– Ладно, подожди.
Пока Ирка набрасывала простыню на себя и мужа, Светка уже приближалась к ним на цыпочках.
– Садись сюда, рядышком. Рассказывай. И не смотри так на нас.
Когда кто-то из детей собирался что-то рассказать, для них с мужем не существовало занятости.
– Меня Сережка все время за грудь трогает. И туда, вниз подглядывает, просит тоже показать. Говорит, что видел только детскую, без волос.
Ну вот. И здесь начинаются проблемы…
– Как быстро вы все взрослеете, Господи…
– Он специально обманывает. Он видел с волосами. У тебя. Он мне раньше рассказывал.
– А ты чего молчишь?
– повернулась Ирина к мужу, не зная, что ей на это сказать.
– По мужским проблемам специалист у нас ты.
– Какие тут проблемы… проблем пока нет. Ему интересно, возраст уже такой, двенадцать. А ты единственная, кого он не стесняется. Родная сестричка. Старшая.
– Он и маму не стесняется.
– Мама ему не так интересна.
– Так что, мне показать ему? Расставить ноги и показать?
– Подожди, не горячись. Давай поговорим. Не обязательно расставлять ноги. Если понадобится, это сделает мама. В каком тоне он тебя трогает и просит?
– В разных. В зависимости от…
– Ситуации или настроения?
– И от того, и от другого.
– Ты пожалуйста постарайся разобраться, что им движет в тот или иной момент. Если просто любопытство, расскажи ему все, что знаешь, при этом учти, что твои слова и суждения будут значить для него значительно больше, чем наши, он им больше поверит. Объясняя, можно даже и показать немножко, но так, чтобы у него от этого не осталось неприятного или грязного осадка, а наоборот, чтобы он тебя еще больше зауважал. У него именно эти, первые впечатления и картины потом на всю жизнь в памяти останутся. Понимаешь?