Еще один шанс
Шрифт:
– Не нужно пиццы, – попросила Маша, и Лёня бросил на неё недовольный взгляд.
Девушка немного замялась, прежде чем спросить, но потом робко произнесла:
– Может, у тебя есть суфле?
Мужчина целую минуту, прищурившись, смотрел на нее, словно хотел что-то спросить, но потом открыл холодильник и достал то, что она просила.
Маша положила первую ложку нежнейшего молочно-шоколадного суфле в рот и зажмурилась, с блаженством размазывая его языком по небу.
Так
Несомненно, она узнала этот страстный взгляд, устремленный на неё – он хотел её, и внутри у Маши скрутилась ответная пружина желания. Она так хотела снова ощутить его губы и руки на своем теле, то наслаждение, которое мог дать только он.
Лёня закрыл глаза на секунду, и его лицо стало вновь бесстрастным – страсть и желание потухли в его глазах, и Маша едва смогла подавить стон разочарования.
– Как называется этот десерт? – спросила девушка, пытаясь сделать вид, что ничего только что не произошло, но в душе она дрожала от волнения, ожидая услышать название, которое слышала очень давно.
Тетерев помедлил, но потом в его тоне появилась ирония.
– Обычное молочно-шоколадное суфле.
Маша огорчённо улыбнулась, когда-то он соблазнил её этим самым суфле только лишь одним названием – «Двойной оргазм».
– Пф, так скучно, – фыркнула она, и Лёня с интересом поддался вперед.
– А чего ты ожидала?
Маша смущенно покраснела, а Тетерев обреченно вздохнул.
Он больше не мог противиться своим чувствам – его неведомой силой тянуло к Мышкиной, хотя он не знал почему, но ему отчаянно хотелось поцеловать её, обнять и любить… всю ночь, пока не исчезнут эти ненужные чувства.
Да, именно ненужные! Он не хотел снова испытать любовь. В последний раз она чуть не погубила его. И сейчас Леонид отчётливо понимал, что если снова переступит черту и переспит с ней, то пути назад не будет, поскольку то, что он сейчас чувствовал, было не просто страстью, а чем-то большим, затрагивающим сердце и душу.
– Макс сказал, что ты не хочешь возвращаться на работу, – сказал он, пытаясь найти тему для разговора, которая не будет испытывать его терпение.
Девушка отвела глаза и тихо ответила:
– Всем будет только лучше: на Макса перестанет давить отец, Лобков успокоится и не будет вредить собственной компании, а ты… – Маша печально улыбнулась, заставив его сердце глухо бухнуть в груди, – ты облегчённо вздохнешь, ведь я наконец-то уволюсь и не буду раздражать тебя своим присутствием.
– Глупо, – произнес он.
– Пусть глупо! – воскликнула Маша, сжав кулаки. – Я… там… никому не нужна! Как только я снова оступлюсь, так от меня сразу избавятся, глазом не моргнув.
Швецова встала из-за стола и сгорбилась под тяжестью собственных
– Я устала… так устала…
Не говоря больше ни слова, она поплелась к выходу, словно старушка. С каждым шагом Маша понимала, что сердце так сильно щемит в груди, что слезы наворачиваются. Она вынуждена была признать, что история любви Маши и Лёни закончилась, и он не остановит её сейчас, но если бы вдруг это произошло, то она, не задумываясь, пошла бы за ним хоть на край света.
– Маша, – вдруг сказал он, и девушка испуганно вздрогнула.
Откуда он узнал? Как?
– Маша была особенным для меня человеком, – произнес он глухо. Она поняла: конечно же, он не мог знать, что она заперта в теле Виолетты. Но зачем он говорил ей это?
– После её… ухода, – он так и не смог произнести ужасное слово «смерть», – …я будто замерз, – Лёня улыбнулся, но так грустно, что Маша физически почувствовала его боль. – Ты напоминаешь мне её: манера говорить, вспыльчивость и даже то, как ты краснеешь. Я не знаю, нравишься ли ты мне или это безумное сходство, но я хочу сказать: «Не уходи!» Возможно, ты даже сначала останешься со мной, но потом ты начнешь сомневаться – вижу ли я тебя, или Машу в тебе. В конце концов мы расстанемся.
Повисла тягостная тишина. Маша ждала. Чего? Она и сама не знала.
– Но я решил рискнуть и сказать тебе: «Не уходи!»
Маша смотрела на любимого и не могла сдержать слёз – это плаксивое тело Мышкиной вечно плакало. Как же она любила этого мужчину. Он не догадывался, что в Виолетте он чувствовал её, Машу, и любил даже в чужом теле.
Девушка сделала несмелый шаг навстречу к Тетереву, потом ещё один, а затем, словно комета влетела, в его объятия.
Рука Леонида легла на её затылок и притянула голову девушки к себе. Их губы встретились в жадном поцелуе – он был, словно лесной пожар, выжигающий всё на своем пути. Они, как в лихорадке, срывали с себя одежду, при этом не размыкая губ. Когда их обнаженные тела соприкоснулись, Лёня поднял девушку, а она обвила его ногами за талию и так они упали на кровать, охваченные страстью.
Маша не понимала, что с ней происходило – голова кружилась, словно она долго вращалась с закрытыми глазами, а потом падала или парила. Они достигли оргазма вместе и Швецова томно открыла глаза. Ей сразу бросились в глаза часы на стене напротив и она счастливо засмеялась.
Лёня приподнялся, подставив под голову руку, взирая на веселящуюся девушку. К собственному удивлению, он понял, что сам улыбается, глядя на неё.
– Ты чего? – тихо спросил он.
– Шесть минут, – хохоча произнесла Маша, но увидев непонимание в его глазах, пояснила, – мы занимались любовью ровно шесть минут.
– Не помню, чтобы ты была разочарована, – холодно произнёс он, отворачиваясь.
Но Маша ещё громче засмеялась, поняв, что невозмутимый Тетерев обиделся. Она прижалась к его спине и покрыла её быстрыми поцелуями.