Еще один шпион

Корецкий Данил Аркадьевич

– Там, наверху, уже канал, – сказал Крюгер, глянув в навигатор. – А здесь перепад высот минус два с половиной метра, если с подвалами мерить. И дальше под уклон продолжает идти.

Винные склады закончились самой обычной свалкой, состоявшей из обломков бетона, кирпича и досок. Раскидав какую-то часть этой кучи, диггеры обнаружили остатки стены, а за ней – шахту, в которую Айва не улетел только по счастливой случайности. Швырнули в нее несколько камней, которые сгинули без всякого звука, будто в космос улетели. Лезть туда никто не хотел, поэтому они просто перекинули доски, подстраховались

альпинистскими тросами и перешли на другую сторону.

Дальше открылось узкое и относительно чистое пространство, так как часть мусора, по логике, должна была скатиться вниз. Коридор здесь принимал уже более привычные очертания – прямоугольное сечение, бетонные стены с ржавыми потеками, под ногами хрустело стекло и легкие, пористые, как пемза, камешки. Айва осторожно спросил, не пора ли им обратно – на всякий случай, чтобы не оказаться замурованными здесь, когда строители закачают в подвал тридцать кубов бетона его любимой марки М600.

– А мы назад возвращаться не будем, – сказал Крюгер, который после шахты уже не снимал очки-навигаторы и только подгружал там все новые и новые карты.

– Выкинемся с другого конца. Здесь кругом полно всякой подземной инфры, а параллельно идет Серпуховская линия метро. Где-то должна с ними пересечься...

Через триста метров обнаружили еще один небольшой завал, за ним – ржавую стальную дверь. Открыли дверь монтировкой. Опять коридор, в дальнем конце которого брезжил слабый свет и слышался гул. Подошли ближе. В потолок был вмурован железный люк с дырками – свет шел оттуда, а еще через эти дырки отчетливо тянуло ветерком и временами что-то гремело с постепенным нарастанием и затуханием, будто неподалеку проходил поезд. Это и была, по всей вероятности, Серпуховская линия.

Открыть люк не получилось, пошли дальше. И снова свет, и опять какие-то звуки. На этот раз – голоса. Далекие, нечеткие, туманные.

– Так это ж платформа над нами! – предположил Рыба. – Или переход между станциями!

– Нет здесь никакой платформы, – сказал Крюгер. – «Кропоткинская» далеко, она на Сокольнической линии, а «Полянка» позади осталась.

– Тогда подсобки какие-нибудь!..

И на подсобки как-то не очень похоже. Свет был неровным, он то появлялся, то пропадал, и вообще, складывалось такое впечатление, что он все время удаляется и голоса удаляются вместе с ним.

Прибавили ходу. По дороге увидели два боковых ответвления с перепадами, но терять время на них не стали. В какой-то момент свет вдруг пропал вообще, зато голоса стали громче. Кто-то орал, будто ругался. Через минуту стало понятно, что коридор в этом месте поворачивает градусов на сорок, поэтому свет и не пробивался. Когда они повернули за угол, то вдруг увидели впереди группу людей с фонарями. Сколько, сосчитать было нельзя, но – много. Больше, чем их.

– Эй, братья!! – радостно завопил Вампирыч.

Крюгер не успел заткнуть ему пасть. Голоса впереди замолкли, погасли, как по команде, фонари. А потом полыхнули на их месте короткие вспышки и ударило по ушам, оглушило, и щеку Крюгеру царапнуло что-то обжигающее.

– Уходим! Быстро! – заорал он, не слыша сам себя.

Схватил Айву, который стоял рядом, потянул назад, за собой. Опять вспышки, опять грохот. Крюгер упал,

вскочил, ударился о стену, едва не расколотив навигатор. И тут рвануло-полыхнуло совсем рядом, будто пушка выстрелила, уши заложило, через ноздри стальной колючкой протянулась пороховая вонь. Крюгер подумал, что неизвестные подошли вплотную и расстреливают их в упор, но тут же увидел спину Вампирыча, который, присев на одно колено, при свете налобника пытался перезарядить свой обрез.

– Уходим, придурок!

Вампирыч оттолкнул его, снова пальнул в темноту сразу из обоих стволов и только после этого поднялся и побежал за Крюгером, пыхтя и возбужденно матерясь.

* * *

– Я следил весь твой дорога, маленький Бруно. Мы в этот место уже ходили. Иса и Салих специально делали метка на стенах, я их просил так делать. Посмотри здесь, маленький Бруно. Видишь?

Амир говорил спокойно и ровно, как если бы обсуждал с Бруно сугубо мирные вещи – прогноз погоды на завтра, к примеру. Но многие его люди знали, что раз Амир начинает путать русские слова (а он следил за своей речью), то это верный признак того, что он взбешен, просто вне себя.

Он взял Бруно за шиворот и мягко ткнул носом в стену, на которой мелом был нарисован значок, похожий на извивающуюся змею.

– Ты видишь? – повторил Амир.

– Ну! – надулся Бруно. – Так я же...

– Нет. Я знаю, что ты будешь сказать. Путаешь след, уходишь погоня. Я угадал?

– Так, и что с того?

Бруно дернулся, чтобы освободиться из цепкой руки Амира, но тут же был вмазан лицом в бетон так, что на стене остался его кровавый портрет. Бруно завопил и замахал руками, а замолчал лишь после того, как получил под дых коленом. Тимур, Саид, Вака Три Тонны, не говоря уже о Салихе с его односельчанами-приспешниками – все смотрели на него, как на кусок тухлого мяса, будто и не был Бруно никогда человеком-звездой, чемпионом по армрестлингу и кокаину, лучшим представителем малого народа.

– Ты думаешь, наверное, что я – это такой глупый человек, который будет ходить за тобой, пока ты не сдашь его на руки ментам или приведешь в какой-то гиблый место. Я угадал?.. – сказал Амир. – Молчишь, ладно. Тогда скажи, где мы находимся сейчас.

– Да недалеко уже совсем! Ну, точно говорю! – просипел Бруно, стараясь хоть на минуту отдалить неизбежный конец. – Здесь Кремль уже начинается!

– Тогда почему мы ушли отсюда, когда были здесь недавно?

– За нами кто-то шел, вот клык даю! Я хотел их со следа сбить!

– А почему мне не сказал?

– Я хотел!..

– И что?

Бруно не сразу нашелся что сказать, насупился. А когда, наконец, открыл рот, Амир накрыл его своей ладонью.

– Я распорю тебя от горла до самой жопы, ты, маленький гребаный карлик, – прошипел Амир с перекошенным от злости лицом. – И брошу здесь умирать. Ты даже не представляешь, как ты расстроил меня сегодня...

– Кхерам! – негромко окликнул Вака.

Это не было ругательством. На чеченском это означало «тревога, опасность». Все сразу замолчали, застыли. Вака кивнул в сторону коридора, который они только что прошли, и вскинул растопыренную пятерню: чужие, несколько человек.