Еще одна из рода Болейн (Другая Болейн)
Шрифт:
Она рухнула на табурет, прошипела:
— Не смейте! Еще раз вспомните эту старую ложь, будь вы сто раз моим дядей, клянусь, отправитесь в ссылку.
— Я глава геральдической палаты, — процедил он сквозь зубы. — Я был одним из величайших людей в стране, когда ты под стол пешком ходила.
— А до битвы при Босуорте вашего отца заключили в Тауэр за измену. — В ее голосе зазвучало торжество. — Не забывайте, мы оба Говарды. Если вы против меня, то и я против вас. Одно мое слово — снова узнаете, как Тауэр выглядит изнутри.
— Скажи, попробуй, — произнес
Анна посмотрела ему вслед.
— Как же я его ненавижу, — прошептала она едва слышно. — Я его уничтожу.
— Не говори так, — поспешно возразила я. — Тебе нужна его помощь.
— Никто мне не нужен, — оборвала Анна. — Король всецело принадлежит мне. Он отдал мне свое сердце, свою любовь, я ношу его сына. Зачем мне чья-то помощь?
До коронации они так и не помирились. Дядя Говард должен сопровождать Анну в Сити. Георг оказался прав — никто и никогда не видал коронации пышнее. Анна приказала уничтожить герб с гранатами на барке королевы, будто Екатерина была узурпатором, а не законной королевой. На его месте появились ее собственный герб и вензель — переплетенные инициалы, Анны и Генриха. Даже это оказалось поводом для насмешки — народ гоготал, притворяясь, что просто читает ГА-ГА! Увы, это был смех над бедной Англией. Новый девиз Анны „самая счастливая“ звучал повсюду, даже Георг не выдержал, услышав эти слова впервые.
— Анна и счастливая? Она угомонится, только когда станет Царицей Небесной и затмит саму Деву Марию.
Барки плывут к Тауэру, реют флаги — золотые, белые, серебряные. Король ждет нас у большого шлюза. Барку удерживают на одном месте, пока Анна сходит на берег. Смотрю на нее почти как на чужую. Она встает со своего трона и скользящей походкой спускается по трапу. Прирожденная королева, да и только! Платье сияет золотом и серебром, на плечах — меховая пелерина. Ее никак нельзя принять за мою сестру, кажется — вообще не земная женщина. Посмотришь — величайшая королева, которая когда-либо рождалась на свет.
Два дня мы провели в Тауэре, в первый вечер состоялся грандиозный пир, король, чтобы отпраздновать этот день, раздавал направо и налево награды. Восемнадцать человек стали кавалерами ордена Бани, еще дюжину король посвятил в рыцари, в том числе троих приближенных церемониймейстеров, среди них и моего мужа. Уильям разыскал меня, после того как король ударил его плашмя мечом по плечу и даровал поцелуй — знак вассальной верности нового рыцаря. Он повел меня танцевать, мы смешались с толпой придворных — никто не заметит, что сестра королевы танцует с церемониймейстером.
— Что скажете, миледи Стаффорд? — нежно говорит он. — Ваше честолюбие удовлетворено?
— Поднялся на первую ступеньку. Уверена, станешь знатнее Говардов.
— На самом деле я доволен. — Поглядывая на пару в центре круга, он переходит на шепот: — Я не хотел, чтобы брак принизил тебя.
— Будь ты крестьянином, все равно вышла бы за тебя!
— Любовь моя, помню, как ты расстраивалась из-за нескольких блошиных укусов. Нет, ты не вышла бы за крестьянина.
Со смехом поворачиваюсь
— Осторожно, Георг на нас смотрит.
— Лучше бы за собой смотрел!
— Что?
Наша очередь танцевать. Уильям выводит меня в круг, ведет — три шага туда, три шага сюда. Трудно избежать тесных объятий, трудно не смотреть друг на друга. Все время напоминаю себе — надо скрывать свои чувства. Уильям менее сдержан — просто пожирает меня глазами. Мы делаем круг, проходим под сводом рук. Я успокаиваюсь, только когда танец становится общим.
— Так что там с Георгом?
— Попал в плохую компанию.
Громко смеюсь:
— Он же Говард, друг короля. Кому же еще связываться с плохой компанией?
— Наверно, ничего особенного. — Уильям явно не хочет развивать тему.
Музыканты берут последний аккорд, я тащу Уильяма к стене.
— Теперь объясни толком, что ты имеешь в виду.
— Сэр Франциск Уэстон всегда рядом с ним. — Уильям вынужден говорить. — А у него плохая репутация.
Я настораживаюсь:
— Что ты слышал? Какие-нибудь детские выходки?
— Больше, — коротко бросает Уильям.
— Что именно?
Уильям оглядывается по сторонам, явно мечтая избежать допроса.
— Говорят, они любовники.
Перевожу дыхание.
— Ты знала?
Молча киваю.
— Господи, Мария! — Уильям делает шаг прочь, возвращается. — Ты мне ничего не сказала? Твой родной брат погряз в грехе, а ты молчишь?
— Разумеется. Не хочу выставлять его на позор. Он мой брат, и, может быть, он еще изменится.
— Ты предана брату больше, чем мужу?
— Так же, — без промедления отвечаю я. — Уильям, он мой брат. Мы — тройка Болейн, мы нужны друг другу. Мы знаем десятки, сотни секретов друг друга. Наверно, я еще не до конца стала леди Стаффорд.
— Но твой брат! Содомский грех — это не шутки.
— Прежде всего он мой брат! — Беру его за руку, не обращая внимания на окружающих, тяну в сторону. — Георг содомит, Анна — шлюха, а возможно, и отравительница, да я и сама шлюха. Дядя — самый коварный друг, отец — приспособленец, мать, Бог ей судья, говорят, она спала с королем раньше нас обеих! Обо всем этом ты знал или мог догадаться. Теперь скажи, достаточно ли я хороша для тебя? Я пришла к тебе, когда ты был никем. Если ты хочешь преуспеть при этом дворе, знай — ты выпачкаешь руки или в крови, или в грязи. Я выучила это еще молоденькой девушкой, и годы обучения были нелегкими. Можешь начать учиться сейчас, коли есть охота.
Уильям только рот раскрыл, слушая мою страстную речь. Отступает на шаг, смотрит на меня во все глаза:
— Я совсем не хотел тебя огорчать.
— Он мой брат, она моя сестра. Ничего не поделаешь, это моя семья.
— Они могут стать нашими врагами, — предупреждает Уильям.
— Даже если будут смертельными врагами, все равно — это мой брат и моя сестра.
Помолчали.
— Друзья и враги одновременно?
— Все может быть, — говорю я. — Как карта ляжет.
Уильям кивает.