Еще одна версия
Шрифт:
— Мама, познакомься, это Елена Борисовна.
Возмущенная столь ранним и бесцеремонным визитом, Эльвира Семеновна не пожелала знакомиться и, громко заявив: «Я не желаю принимать у себя в доме всякую дрянь», быстро пошла в свою комнату.
— Ах, так! — взбешенная Елена Борисовна бросилась вслед за Драпкиной и несколько раз ударила ее молотком по голове. Тут в комнату вбежал Александр. Подстрекаемый возгласами Филипповой: «Ты трус! Надо кончать!», он выхватил у нее молоток и тоже нанес матери несколько ударов.
Эльвира Семеновна закричала и упала на кровать. Чтобы прервать ее крики, Филиппова схватила лежавшее на кровати пикейное одеяло и пыталась с его помощью заткнуть своей жертве рот.
Примерно в одиннадцатом часу утра Александру сообщили по телефону, что в его квартире пожар. Он тотчас же выехал домой. Сослуживцы, знавшие о его близких отношениях с Филипповой, посоветовали и ей поехать вслед за ним, но Елена Борисовна отказалась, сославшись на то, что это неудобно.
В обеденный перерыв Филиппова поехала на такси к себе домой, где еще раз тщательно осмотрела себя, чтобы проверить, не осталось ли каких следов. Позднее при освидетельствовании Филипповой судебно-медицинский эксперт обнаружил полученные во время борьбы царапины на кончике носа, на лбу и на кистях рук.
Следствие подходило к концу. Не было уже никаких сомнений в том, что это убийство — преднамеренное. Оно оказалось продуманным во всех деталях. Так, оно было специально приурочено к тому дню, когда Драпкина и Филиппову пригласили на день рождения на дачу, хотя сами преступники в этом не признались. Они предполагали, что после убийства вовремя явятся на работу, вечером, не заезжая домой, поедут на дачу и вернутся в город лишь в понедельник, а домой попадут только вечером после работы. Они рассчитывали, что обнаружение трупа лишь через трое суток после убийства практически лишит судебно-медицинских экспертов возможности точно определить время наступления смерти Эльвиры Семеновны и, кроме того, позволит Александру обеспечить себя убедительным алиби: убийство произошло в его отсутствие.
Всем этим планам помешало одно непредвиденное обстоятельство: на кухне варилось варенье. Оно сгорело и начался пожар. Это позволило обнаружить преступление примерно через три часа. В то же время из-за повышенной температуры воздуха в квартире эксперты не смогли дать категорическое заключение о времени убийства, а это в свою очередь дало Драпкину возможность выдвинуть ложное алиби о том, что убийство совершено уже после его ухода на работу.
К концу следствия Филиппова и Драпкин вдруг отказались от своих показаний и заявили, что не причастны к убийству Эльвиры Семеновны. Однако их заявление опровергалось объективными доказательствами, собранными в процессе следствия.
В Верховном Суде РСФСР они также продолжали отрицать свою причастность к убийству, но суд, проанализировав все доказательства, признал их виновными. Убийцы были сурово наказаны.
«Чистое» алиби
На привокзальной площади
— Эй, Иманкули! Ты куда собрался? — поинтересовался кто-то.
— В село Гачаган, на свадьбу к учителю Сады, — ответил Иманкули, самодовольно поглядывая сверху, из кузова грузовика, на остающихся.
В тот же день, в 23 часа 5 минут, из Акстафы отправлялся поезд в Тбилиси. Перед четвертым вагоном собралось много народу: провожали Аляса Алиева с семьей. Он уезжал в Донецк, на родину жены. Этот отъезд не был для провожающих новостью, так как Аляс давно говорил о своем желании перебраться в шахтерский город, о котором Рита рассказывала так много хорошего. Алиев не спеша попрощался с родными и знакомыми и поднялся в вагон.
— Не забывай нас, пиши! — крикнули ему на прощанье.
— Не забуду! — ответил Аляс.
На следующее утро по привокзальной площади разнеслась жуткая новость: неподалеку от Акстафы, в городе Геокчай, в своем доме обнаружили убитыми председателя колхоза Гасана Горчиева и всю его семью.
Расследование этого дела поручили мне. В помощь были выделены следователи прокуратуры Азербайджанской ССР А. Аббасов[3] и М. Алиев, а также оперативная группа сотрудников милиции.
При осмотре места происшествия мы установили, что преступники проникли в дом через окно спальни — единственное окно, не имевшее решетки и запоров. Убив рубящим оружием всех, кто был в комнате, преступники прошли через веранду в соседнюю комнату, разбросали там вещи, сломали фрамугу над запертой дверью, проникли через нее в другую комнату и там также все перерыли. Возле убитых были найдены топор и кепка, выпачканные, по-видимому, в крови. По словам родственников убитых, у Горчиевых они этот топор не видели.
Розыскная собака, обнюхав топор, больше шести километров вела проводника до железнодорожной станции Акстафа. Здесь она след потеряла.
Как обычно в таких случаях, возле дома, где совершилось преступление, собралась большая толпа. Односельчане спорили, высказывали предположения, строили догадки, жалели убитых. Большинство в конечном счете сошлось на том, что Горчиевы стали жертвой грабителей. И действительно, мы установили, что из дома исчезли ценные вещи. Однако, не отказываясь от версии о грабителях-«гастролерах», мы все-таки решили изучить окружение семьи Горчиевых: с кем они дружили, с кем не ладили. Но ничего существенного для дела выяснить не удалось. Проработавший здесь более двадцати лет председателем колхоза Гасан Горчиев пользовался заслуженным уважением односельчан как способный, энергичный руководитель, примерный семьянин и отзывчивый человек. Все его хорошо знали и любили.
В неприязненных отношениях убитый находился, пожалуй, только с Иманкули Курбановым, но тот уже несколько лет жил в Акстафе, никак не был связан с Гасаном, и не виделись они уже давно. Более того, участие Иманкули в преступлении исключалось: в ночь, когда было совершено убийство, он находился более чем за сто километров от города Геокчай, на свадьбе. Это подтвердили жители Акстафы, видевшие, как он уезжал с привокзальной площади, и все гости, приглашенные на свадьбу учителя Сады.
Один из работников прокуратуры, чтобы окончательно рассеять наши сомнения, подчеркнул: