Еще одна версия
Шрифт:
Следствие подходило к концу. Однако все еще не было ясности в таком важном вопросе: слышали ли с катера голоса тонувших и почему им не оказали помощь? Ахмедов продолжал утверждать, что не слышали.
Тогда был организован следственный эксперимент.
Мимо дрейфовавшей лодки, в которой находились три человека, был пущен катер № 136 на полных оборотах двигателя. И хотя во время эксперимента не учитывалось, что при столкновении катер должен был потерять скорость и, следовательно, шум мотора стал бы тише, тем не менее были ясно слышны крики людей с лодки.
Следственный
— Вы слышали крики во время наезда на лодку?
— Да, слышал.
— Теперь объясните, почему вы не оказали потерпевшим помощь?
Медленно и неохотно Ахмедов стал рассказывать:
— Когда я услышал крики тонувших людей, то растерялся, но предложил Кострову вернуться обратно и оказать им помощь.
Однако Костров со мной не согласился, сказав, что на следующий день все будут знать, что он браконьер, и потребовал ехать дальше. Я повиновался, так как катер был предоставлен в его распоряжение. Теперь я рассказал все.
Опустив голову, Ахмедов замолчал.
В процессе расследования я, естественно, искал ответ на очень важный вопрос: случайно ли Костров во время происшествия вот так, сразу потерял чувство элементарного человеческого долга? И это человек, живущий в обществе, в котором оказание помощи терпящему бедствие, порой даже с риском для собственной жизни, стало нормой нравственного кодекса! Оказалось, что Костров и раньше совершал поступки, свидетельствовавшие о его моральном падении. Однажды он возвращался с охоты из Каракумских песков. На дороге его машину остановили и попросили доставить в ближайшую больницу истекавшего кровью человека. Он отказал из опасений, что сиденья машины могут запачкаться кровью. К сожалению, ни в тот раз, ни в других случаях поведение Кострова никто открыто не осудил.
Этот человек, должно быть, из жадности часть добытой браконьерством дичи реализовывал через третьих лиц на рынке. Кроме того, он страдал еще честолюбием. Видимо, все эти отрицательные качества в сочетании и привели Кострова к нравственному падению.
Судебное рассмотрение дела проходило в том же Дворце нефтяников, где когда-то были установлены гробы трех погибших молодых рабочих. Справедливое возмездие наступило. Верховный Суд Туркменской ССР осудил Кострова, Ахмедова, Байрамова и Клычева к различным срокам лишения свободы.
Еще одна версия
Утром 10 августа рабочий продовольственного магазина Некрасов увидел, что из окна на третьем этаже в доме, стоящем на противоположной стороне улицы, валит дым. Он тотчас же бросился к телефону:
— Алло, алло, пожарная! Срочно приезжайте на Пушкинскую, двадцать пять, здесь пожар!
Через несколько минут подъехали две красные машины. Однако пожарным
— Поднять механическую лестницу! — скомандовал руководитель пожарной команды.
Приказ был выполнен немедленно. Двое пожарных ловко взобрались на третий этаж, вмиг выставили на кухне оконное стекло и проникли внутрь.
Через несколько секунд один из них крикнул вниз:
— Вызывайте скорую! В квартире человек!
В комнате в луже крови лежала пожилая женщина, а в кухне на газовой плите догорало в кастрюле варенье.
На место происшествия прибыли работники милиции, дежурный следователь и врач «скорой помощи». Врач пощупала у пострадавшей пульс:
— Она мертва.
— А когда наступила смерть, как вы думаете? — спросил следователь.
— Примерно три часа назад.
Вскоре установили, что погибла хозяйка квартиры Эльвира Семеновна Драпкина.
— Перед тем как приступить к осмотру места происшествия, выясните у соседей, есть ли у нее близкие родственники и кто именно, — попросил дежурный следователь.
Дверь парадного входа была закрыта на два замка, и каких-либо следов того, что ее пытались открыть снаружи, подбирая ключи или отмычкой, следователь не обнаружил. Дверь черного хода, имевшаяся в кухне, была заперта изнутри на металлический крюк.
В комнате, где лежала погибшая, мебель находилась на своих обычных местах. Обои были забрызганы кровью. Провод у телефонной трубки перерезан. На полу валялись очки. Слева от входной двери стояла испачканная, по-видимому кровью, неубранная кровать, прикрытая пикейным покрывалом, на котором также было множество пятен, похожих на кровь, помарок и брызг.
Труп Драпкиной лежал около стола лицом вниз. На полу рядом с ним были разбросаны обрывки газеты и валялся клочок карандашной кальки с записью: «30-85-55. Ев. Ев. Леб».
Осмотр места происшествия еще продолжался, когда в комнату вбежал сын убитой — Александр Исаевич Драпкин.
— Что случилось!? Мамочка, что с тобой? — Увидев лежавшую на полу мертвую мать, он зарыдал и бросился к ней. Но работники милиции удержали его и увели на кухню. Сидя там, он еще долго рыдал.
Закончив осмотр, следователь вошел на кухню и спросил все еще не успокоившегося Александра:
— Кто мог это сделать?
— Я не знаю, — негромко ответил тот.
— У вашей матери были враги?
— Что вы! Она безобидная женщина!
В тот же день следователь городской прокуратуры Иванов принял дело к своему производству.
Ни у кого из следственных работников не было сомнения в том, что смерть Драпкиной насильственная. Вскоре судебно-медицинский эксперт подтвердил, что смерть наступила от открытого многооскольчатого перелома костей свода черепа, сопровождавшегося кровоизлиянием в мозг. По-видимому, потерпевшей были нанесены удары по голове тупым предметом небольшого размера. В подколенных и подлокотных ямках трупа эксперт обнаружил точечные ранки, которые могли быть причинены острым колющим предметом, например иглой.