Еще шла война
Шрифт:
— Кароша девучка! Ошень короша, — перебирая нервными пальцами ее мягкие волосы, будто самой себе, с умилением бормотала она. Затем стала торопливо расстегивать ей блузу. Варя, вздрогнув, цепко перехватила ее руку.
— Что вы делаете? У меня ничего нет!
Морщась от боли, фрау вырвала руку из Вариной крепкой руки и выхватила из кобуры крохотный, похожий на игрушечный, блестящий пистолет. Варе хотелось вырвать его и съездить им по напомаженной морде, но только отступила на шаг, чувствуя, как от стыда и бессильной злобы дрожит все тело. В какое-то мгновенье она поняла, что
Когда фрау снова приблизилась к ней и свободной рукой принялась ссовывать с ее плеч блузу, Варя огромным усилием воли взяла себя в руки и уже покорно стояла на месте. Обнажив по пояс девушку, фрау опять заулыбалась. Она медленно обошла ее, касаясь игольчато-острыми коготками спины, плеч, груди, приговаривая самозабвенно, тихо:
— Красива девучка, ошень, ошень…
Только теперь Варя начала понимать, что это не обыск, а что-то похожее на ее, Варварины, смотрины. «Но зачем это фрау? Какая у нее цель?» — натягивая на себя блузу, думала она. Немка, как будто ее вдруг подменили, обняла Варю за плечи, прижалась к ней и заговорила, заискивающе ласково:
— Оставь ты эту грязную дыру, девучка. Тебя будет любить дойч офицер… молодой, красивый, — с трудом подбирая слова, говорила она, делая картинные жесты. — Будет шоколад, шампанское…
Варя молча подняла с пола косынку, повязала голову, собрав волосы как-нибудь, надела куртку. Когда шли обратно к стволу, немка, по-мужски шагая рядом с Варей, говорила о какой-то красивой жизни, которая ждет ее. Чтобы отвязаться от этой страшной женщины, она чуть было не соврала ей, что заражена дурной болезнью, но вовремя вспомнила: немцы таких не щадят.
У шахтной клети, где жандармы все еще продолжали обыскивать горняков, фрау придержала Варю.
— Завтра в девять утра — машина, ферштейн? — таинственно сказала она. — Ту-ту, девучка…
Варя безотчетно закивала головой.
Она была напряжена до предела и страшно боялась, что ее кто-нибудь окликнет, заговорит с ней. Тогда она не выдержит и разревется.
Варя пошла прямо к Шугаю. Она не подозревала, что у него в кабинете сидит немец. Увидев рядом со штейгером уже пожилого, с выхоленным лицом жандармского офицера, Варя в страхе попятилась было, но Шугай остановил ее.
— Заходи, заходи, Былова, — сказал он приветливо.
Варя нерешительно прикрыла за собой дверь.
— Варвара Былова? — на чистом русском языке спросил немец.
— Наша знаменитость, господин офицер, — не без гордости сказал Шугай. — Да ты подойди поближе, чего стесняешься.
Варя подняла на него глаза, через силу улыбнулась, но с места не сошла. Тогда офицер сам подошел и подал ей руку. Варя, будто испугавшись, спрятала свои за спину.
— Ой, что вы, господин офицер, мои руки грязные.
— Не беда, — с удовольствием, доверчиво улыбнулся тот, не опуская руки. Варя несмело сунула в нее свою.
— В Германии пошла о вас слава. Вы настоящая русская девушка, — говорил офицер с глубокомысленным серьезным лицом. — Вы героиня, Варя. Великая Германия всегда будет благодарна таким русским женщинам, — и еще раз с чувством сжал
Когда офицер сел на свое место, Шугай спросил:
— Что у тебя ко мне, Былова?
В самом деле, зачем она пришла? Ах да, все ли у него, Шугая, благополучно? Но об этом сейчас не спросишь.
— Да вот хочу знать, Николай Архипович, зачем обыскивают горняков. Что ищут? — наспех придумала она.
Шугай и офицер переглянулись.
— Думаю, что тебе не обязательно знать, — добродушно усмехнулся Шугай, — иди отдыхай себе спокойно.
На другой день к шахте подкатил новенький «оппель», и из него вышла рыжая фрау в жандармской форме и с ней дородная дама с пышными покрашенными под цвет мореного дуба буклями. Она была одета так, словно приехала на какое-то торжество: в дорогом платье, плотно облегавшем ее мощные, крепкие бедра, с жемчужным колье на обнаженной шее. Вошли к Шугаю, не постучавшись. Небольшая прокуренная комната сейчас же наполнилась запахом тонких духов. Шугай предложил табуретки. Взглянув на них, дамы только брезгливо поморщились и предпочли стоять. Как оказалось, приехали они специально за Варварой. Фамилии ее женщина-жандарм не знала. Жестикулируя длиннопалыми руками, она с трудом выговаривала:
— Варя… Девучка углекоп, ферштейн?..
Шугай сразу же догадался, о ком идет речь, но делал вид, будто ничего не понимает. Тогда вмешалась дама в жемчужном колье.
— Дело вот в чем, господин штейгер, — начала она, опираясь длинным пунцовым коготком мизинца о край стола, — у вас в шахте работает девушка по имени Варвара. Не могли бы вы уступить ее нам? Учтите, это не моя личная просьба, — тут же поторопилась она пояснить, многозначительно щуря глаза. — Девушка нужна офицерам великой армии. Вы сами понимаете, как нелегко им на фронте. В тыл они попадают случайно и ненадолго. Они заслужили того, чтобы хоть один день в их жизни был приятным…
Шугай молча слушал, все более убеждаясь, что перед ним не немка, а его соотечественница. У него сводило челюсти, покалывало под сердцем, но он не подавал вида, был внешне спокоен, подчеркнуто внимателен и вежлив.
— Я понимаю, вам нужны люди, — сочувственно продолжала дама, заметив, что штейгер в явном затруднении что-либо решить. — Теперь рабочих рук не хватает, но разве на одной этой девушке держится ваша шахта? Смешно, конечно! — иронически поджала она яркие губы и поиграла пальцами в колье. — Будем откровенны, господин штейгер: вам нужны физическая сила, грубые люди. Держать же под землей такую прелесть, такое очарование просто грешно.
Шугай, с трудом скрывая негодование, поинтересовался:
— Простите, а вы с этой девушкой говорили, она согласна?
Дама неожиданно рассмеялась. Ее резкий, откровенный смех прозвучал в неуютной грязной комнатушке как-то непривычно и неуместно.
— Вы шутник, господин штейгер, — подавив смех, сказала она, — какая же девушка не согласится поменять угольную дыру на блеск зеркал, на ласку, на наряды, черный хлеб на булочку…
Шугай принялся озабоченно рыться в столе.
— Извините, но я все еще не могу толком понять, о какой девушке вы говорите, — не поднимая лица, спросил он.