Эсхит. Нерыцарский Роман
Шрифт:
– -- Ну почему, --- перебил его Этьен, --- мы очень хорошо знаем Мастера Клайна.
– -- Да откуда вы можете его знать, --- с недоверием сказал Гвэг, --- он давно умер. Да, но откуда вы знаете, что он потом стал Мастером, то есть наставником молодых, я ведь про это ещё не говорил?
Этьен в ответ промолчал, лишь, переглянувшись с Раулем, пожал плечами.
– -- Так вот, --- продолжил Рыцарь Рыси, --- именно по представлению Улофса я был посвящён в рыцари. И 33 года честно, как истинный рыцарь и доблестный воин, следуя всем правилам и законам, исполнял свой долг. А сейчас что, выходит всё то, чем я жил, что считал смыслом жизни, что являлось единственным образом моего существования, что служило основой моего мироощущения, напрасно? Вся моя жизнь прошла зря, если то, что считал верным и правильным, оказалось сведённым в ничто?
– -- Господин Гвэг, --- вдруг сказал заскучавший Рауль, --- а расскажите нам о битве, ведь мы должны знать, как было то, чего быть не должно. Подробности любой битвы, даже самой неправильной интересны каждому воину.
– -- Хорошо, я расскажу, --- согласился Гвэг, --- пусть будет мучительно это вспоминать. Но надо же придумать, как уничтожить Эсхита с его проклятым мечом.
XX глава.
– -- Наше войско, во главе которого стоял его величество король Гуго Х, втрое превосходило по численности армию барона Эсхита.
– -- Начал своё повествование Понтус Гвэг.
– -- Уже это само по себе дико звучит: королевская армия против какой-то там "армии" некого барона? Ну да ладно, дело представлялось крайне серьёзным, поэтому все порядочные рыцари согласились идти целым войском на отряд --- да всё-таки отряд --- барона. У нас собралось 60 тысяч воинов --- у барона, наверное, тысяч 15-17, не более. Тоже, кстати, невозможная вещь: выходить с огромным перевесом против врага, ведь силы должны быть примерно равны. Впрочем, теперь это всё пустые слова... Короче: три дня назад, ранним утром два войска выстроились друг против друга: королевское --- пёстрое, разноцветное, каждый рыцарь со своим гербом, со своим цветом плаща, с доспехами, среди которых не встретишь двух одинаковых и на разномастных лошадях и баронское --- все всадники в черных, как мысли злодея, плащах и на белых --- где только нашли столько --- конях. Кажется, даже забрала у них всех были одинаковые с продольными, как частокол, решётками. И вот по сигналу обе армии одновременно ринулись в бой: наша единым строем, словно океанская волна хлынула вперёд, и та банда, как шайка разбойников, скривив кое-как ряды, бросилась навстречу нам и, будто челюсти голодного хищника, вгрызлась в плотную массу наших построений, разорвав её на части. Чёрные рыцари, продвигаясь клином, углубились в наши порядки, в первый момент полностью их расстроив, и нанесли нам довольно серьёзный урон, они, казалось, забыв, что противостоят им тоже не последние бойцы, бились с каким-то диким азартом, подобный тому как волки, попав в овчарню, режут всех овец подряд и никак не могут насытиться и остановиться. Да, воины они, конечно, незаурядные, настоящие бойцы, да ещё какие-то остервенело злые и, даже, я бы сказал, немилосердно, свирепые. Впрочем, большинство выглядело не сильнее тех, кто сражался в нашем войске, но выделялись среди всех двое --- Фламм Рыцарь Башни, который был знаменит и хорошо известен ещё до того, как стал служить Эсхиту и второй, как мне сказали потом, я-то его совершенно не знал, Кулквид Рыцарь Насмешки. Вот они-то действительно бились так, как могут биться немногое, лишь единицы. Рыцарь Насмешки --- с открытым забралом и вечной улыбкой на лице --- орудовал гигантской секирой, с острейшим лезвием, ослеплявшим своей идеально заточенной гранью отражённым солнечным светом и с рукояткой, соизмеримой величиной с настоящим тараном, там, где он опускал свой чудовищный топор, сразу падали, разрубленные пополам или лишённые голов, пять-шесть человек. Все его доспехи --- спереди и сзади --- за каких-то пять минут боя оказались утыканными сотнями стрел, сделав его похожим на морского ежа, но он не замечал такой мелочи, его латы, выкованные из такой толстой стали, что пробить её обычным оружием, не представлялось возможным.
Второй рыцарь, товарищ первого, знаменитый Фламм ещё сильнее потрясал своим невероятным искусством рыцарской схватки: он в обеих руках держал по длинному, как последний солнечный луч, упавшему с самого верхнего витража за минуту перед закатом, мечу, и управлялся с ними, как иной управлялся бы с парой обычных кинжалов; словно бы играя этими мечами, Рыцарь Башни без устали косил врагов, падавших под его ударами подобно подгнившему древостою, только тот древостой состоял из живых людей. Там, где Фламм проходился своими мечами, мгновенно взрывались бурные фонтаны из человеческой крови, многие просто не успевали понять, что произошло, что с ними случилось и оставались стоять мёртвыми в строю, зажатые между тех, кто числился пока как живой. Своё забрало он тоже поднял, но не видно было на его лице удовлетворения, казалось, что он скорее недоволен и расстроен происходящим, что ждал он чего-то другого, но не такого легкого и несерьёзного противостояния, он, видимо, ждал настоящего противника. И этот противник скоро появился --- великий барон Трофинт Рыцарь Белого Вепря. Он, продравшись сквозь тесные ряды сражавшихся, с яростным напором до предела разъярённого секача ринулся на неприятеля, и сразу же завязалась битва равных: Рыцарь Вепря с тяжеленным мечом в одной руке и огромным щитом, размером с замковые ворота и толщиной с хорошие крепостные стены яростными наскоками атаковал Рыцаря Башни, а тот, отражая беспрерывные выпады соперника, отвечал исполинскими по силе ударами, попадая всё время в подставленный щит барона. Словом, сошлись бойцы совершенно равные по мощи и рыцарскому мастерству, они подобно двум распалённым похотью слонам, которые никогда не уступят друг другу, пока кто-то из двоих не упадёт в изнеможении, чтобы быть убитым тут же на месте своим недругом, готовы были биться до конца, когда даже смерть не повод, чтобы выйти из боя --- такие воины и после своей гибели продолжают какое-то время противостоять своему врагу. Грохот, создаваемый при ударе их мечей, заглушал на секунду шум всей битвы: каждый раз всем чудилось, что будто бы упала с неба огромный кусок скалы или же рухнул поблизости какой-нибудь замок, а искры, что сыпались от соприкосновения их рыцарских клинков, на мгновение ослепительно ярко освещали всё поле битвы, затмевая солнце.
А накал сражения к тому времени поднялся уже до такого уровня ожесточения, что только павшие имели право выйти из него, а они с каждой минутой прибавлялись с быстротой сыплющегося с неба крупного града. Шумные кровавые потоки с сильным напором выплёскивались из частей покалеченных тел: отрубленные руки, головы, вырванные дымящиеся внутренности умащивали размягчённую землю, чёрно-красная слякоть чавкала под ногами сражавшихся, и ступить уже становилось некуда, люди бились по щиколотку, по колено в густой, горячей
Но всё равно королевское войско начало брать верх --- ведь оно собралось гораздо более значительным числом бойцов --- оно полностью окружило неприятельскую армию, взяв её предельно жёстким охватом, так что никому из вражеских рыцарей уже нельзя было прорваться наружу и стало постепенно её уничтожать, правда, само при этом теряя много хороших воинов. Но никто среди нас не думал отступить или спрятаться за спинами своих товарищей --- мы же бились за справедливость, против попрания законных устоев, против наглого захвата великого права быть повелителем мира, которое даётся лишь тому, кто всей своей деятельностью на рыцарском и королевском поприще смог доказать это, и это признано всем миром, теперь узурпированное каким-то ничтожеством. И мы бы выполнили своё предназначение и наказали бы беззаконника и его потерявших стыд и понятие рыцарской доблести приспешников, если бы не проклятое колдовство...
В общем, когда от нашего войска осталось, наверное, чуть больше половины, а от вражеских, пожалуй, даже меньше, чем половина, в битву вступил сам барон Эсхит. Он спустился с дальнего холма --- видимо, оттуда он наблюдал за ходом сражения --- восседая на огромном слоноподобном чёрном коне --- высокий и широкоплечий, облачённый в сияющие на солнце серебряные доспехи, в длинном, белом, как лебединое крыло, плаще, он казался ожившим изваянием, которое, отлитое из серебра, столетиями стояло на главной площади столицы, а сейчас сошло с постамента, словно в него снова вдохнули душу или он явился воплощением древнего легендарного героя, может быть, самого Вечного Воина, вернувшегося в мир, чтобы, как в старину, опять его изменить. В его правой руке, поднятой над обнажённой, ни чем не защищённой головой сверкал меч --- Великий Меч Победы. Белый всадник на всём скаку врезался в бурлящее и кипящее месиво сражения, внедрившись в самый центр его водоворота, и стрелы, копья, дротики, метательные топоры полетели в него отовсюду, казалось, он обречён и спасения ему не найти, но ни один вид оружия, вообще ничто не могло поразить его --- всё оружие, что было направленно против него, обернулось против тех, кто его направил. Вы, наверняка, видели тех, кто мечтал стать убийцей Эсхита, и что с ними стало. А сам барон, очутившись в окружении врагов, с весёлой улыбкой, правда, мне показалось, с несколько то ли отстранённым, то ли отрешённым видом стал орудовать своим колдовским Мечом: там, где он проходился клинком, сразу падало не менее сотни поверженных воинов. И не оставалось у тех, кто пытался противостоять злосчастному барону ничего, чтобы могло бы повредить ему или как-то смягчить или перенаправить его мощь, хотя бы немного отвести её от себя. Скажите, можно ли победить или просто на равных противодействовать водопаду, с его беспрерывно льющимся, не знающим перерыва потоком или горному обвалу, когда куски скал, будто дождь, падают на голову, какой щит тогда защитит, и какой меч отразит все летящие одновременно камни? Вот так и Эсхиту невозможно было хоть как-то сопротивляться...
...И мы побежали. Да, все, как мне показалось, словно от единого толчка или удара вдруг скопом побежали, и ведь, вроде бы, не найти того, кто сделал это первым, а именно все разом, как безумное стадо одновременно ринулись бежать. Какое-то странное состояние в мгновение охватило всех, и это был не страх, а что-то, что никак нельзя назвать, потому что такого никогда не встречалось прежде. Я сужу по себе, да и другие утверждали то же самое: я разумом понимал, что делаю что-то не то, и страха-то я совершенно не чувствовал, и ужас если и присутствовал, то, скорее ужас перед бессилием что-либо сделать, но такой ужас, наоборот, принуждает с нарастающим смертельным остервенением бороться, и отступать он никогда не заставит, но какая-то сила, что находилась вне каждого отдельного человека и в то же время объединявшая и касавшаяся всех, с непреодолимой мощью потащила нас прочь от места битвы. Может, то ощущалось, причём сразу всей нашей единой массой воздействие проклятого колдовства Меча Победы, и поэтому не мы управляли собой, а он управлял нами, завладев нашей волей и двигая нашими телами, которые, можно сказать, перестали в тот час быть нашими, ведь почему нам казалось, что не мы бежим, а кто-то бежит за нас, точнее, необъяснимое нечто несёт нас, мы, словно бы перемещаемся в пространстве как седоки в чём-то наподобие гигантской невидимой кареты?
XXI глава.
– -- И что теперь вы намерены предпринять, --- спросил Этьен, когда Гвэг закончил, --- разбрестись по своим родовым замкам и ждать, когда великий и непобедимый барон Эсхит призовёт вас к себе в качестве своих верных вассалов, или у вас ещё осталось желание снова биться с ним, наверняка зная, что ничего, кроме неминуемой смерти, не даст вам это бессмысленное противостояние?
– -- Да, мы пойдём до конца, --- уверенно сказал Рыцарь Рыси, --- мы не случайно встретились в лесу: я, Трофинт, его младший брат Корминг Фрой Рыцарь Дракона и Ирвин Ззог Рыцарь Красного Оленя ходим по лесам, ищем и собираем остатки королевского войска. Кстати, король Гуго Х погиб и сейчас по старшинству положения главным у нас, если не найдётся тот, кто превыше него, барон Трофинт. Мы соберём всех кого найдём и дадим ещё один бой проклятому Эсхиту...
– -- Но ведь вы убедились, что биться с ним бесполезно, --- сказал Этьен, --- это означает заведомая гибель, и без шансов, без выбора, без какого-либо иного исхода, кроме того, что предопределён?
– -- А у нас нет другого пути, --- вскричал Гвэг, --- ибо тот неимоверный стыд, что мы все испытываем, надо как-то избыть. Кто бы сказал мне раньше, что рыцарь может бежать с поля боя, я бы рассмеялся бы ему в лицо, ведь такого просто не может быть, оно противоречить природе рыцаря, рыцарь знает только два итога битвы --- смерть или победа. И потом, мы должны как-то, пусть ценой собственной жизни, отстоять высокое понятие рыцарства, его основы и законы.