Эскамбрай
Шрифт:
Пипо сразу оценил обстановку, и принялся колотить Деметрио первой попавшейся палкой. Потом Серый стерег преступника, пока Филомено галантно проводил девушку до поселка - фула ее ударил раза два, а много ли заморышу надо?
Суд да дело - целое разбирательство. Вина Деметрио была слишком явной, и его вздули. Над Пипо добродушно посмеивались, называли женихом и спасителем. Сын досадливо отмахивался: "Пойдите вы все"...
Пепе зашел вечерком покурить и сказал:
– Это дело еще не кончилось. Теперь ей жить не дадут спокойно, замучают. Боли, моя голова, придумай, что с ней делать.
Конечно, нельзя было
Обделенные женихи стали коситься и наскакивать на Факундо: у тебя есть жена, а ты еще и девчонку заграбастал. Объяснять что-нибудь было бесполезно, тот же Данда, например, - совсем не злой и не злой и не жестокий по натуре, не хотел взять в толк, что еще хотя бы год надо было дать бедняжке окрепнуть и подрасти. Дело клонилось к драке, и пришлось принимать срочные меры.
Мужчины взялись за топоры; к нашей хижине добавили просторную пристройку, и Идах, который жил с остальными земляками, теперь переселился к нам.
Конечно, дядюшка тоже страдал от всеобщей болезни и сразу начал оказывать знаки внимания новой подопечной. Но если сказать, что я на это не рассчитывала, это будет неправда. И смешно-то и досадно было видеть, как он увивается около девочки в три раза с лишним моложе себя. Но, во-первых, в Африке в порядке вещей, если у мужчины младшая жена - ровесница старших детей. Во-вторых, я знала точно, что тут не будет никаких грубостей. А в-третьих, неожиданно обнаружилось, что самой юной особе нравится покровительство сильного мужчины, и эта маленькая каналья с природной женской ловкостью довольно долго вертела дядюшкой, как хотела, не давая ничего взамен. Все стало на свои места, оставалось только подождать. Забегая вперед, скажу, что через полгода замухрышка изрядно посвежела на изобилии дичи, а через год поправилась вовсе и уж совсем выглядела женщиной, - только никто не сомневался, чьей.
Мороки хватило с этой глупышкой на все время, пока отсутствовал Каники. Его не было два месяца, и мы его заждались. Филомено всегда, приходя в паленке, останавливался у нас, а теперь и вовсе все сорвиголовы собрались под одной крышей, и мне это было почему-то очень приятно. Даже заморыш Неса легко вошла в нашу компанию. Глупышка твердо следовала правилу: "Молчи, дурак, за умного сойдешь", и хлопотала себе у очага молчаливой уютной тенью. Мне кажется, она даже гордилась тем, что принадлежала к нашей семье - ведь мы были семья, а куманек Каники входил в нее на правах брата - любимого брата.
Глава четвертая
Он появился под вечер, в такую страшную грозу, что, казалось, над ухом стреляют пушки, а молнии по затейливости напоминали королевские фейерверки, и ливень гудел, сшибая листву и ломая мелкие ветви. Как всегда, вылетел куму под ноги Серый. При виде Каники мой приемыш терял всю свою суровость, становясь ласковым щенком.
– Анха, друзья!
– приветствовал он нас с порога.
– Хорошо стали жить, завели такие хоромы! Меня, может, пускать не захотите уже?
– Отсохни твой язык за такие слова,
– Мы глаза проглядели, ожидая тебя - нет и нет. Видно, там, где ты был, тебя хорошо встретили!
– Не говори, дружище: так, что если плохо приветишь, подумаю, да и вернусь, - отвечал Филомено, обнимая всех по очереди, улыбаясь широко, сверкая глазами и зубами. Был он весь как-то по-особому напружинен и всегдашнюю задумчивость прятал в уголках приподнятых к вискам глаз.
Он расспрашивал о наших делах, подшучивая над Идахом ("старый кот молодую мышку ловит?" - "Не все тебе одному", - огрызнулся дядюшка.) Он не сразу выложил сногсшибательную новость.
– Слушай, кума, видел я твоего старого приятеля, капитана Федерико Суареса.
Дотошный этот человек не поленился приехать в Тринидад, а затем в инхенио Марисели близ Касильды, чтоб расспросить ее кое о чем.
Он нагрянул нежданно-негаданно, наутро после той ночи, как Каники сам пришел в Агуа Дульсе - так называлось имение ниньи, и не успел даже выспаться. Марисели, сделав утренние распоряжения по хозяйству, вернулась в спальню, где в ее постели отдыхал ее бывший раб. И тут же без стука вошла Ма Ирене и объявила:
– Внизу ждет какой-то военный.
Марисели побледнела. Но ее возлюбленного испугать оказалось не так просто.
– Их много?
– спросил Каники, торопливо одеваясь.
– Один, - ответила старуха.
– Говорит, что ночевал в Тринидаде и приехал сюда поговорить с сеньоритой.
– Точно, что один?
– Не считая кучера-губошлепа, - я говорила с ним.
– Анха!
Теперь Каники точно знал, что гость один. Если бы устраивали охоту на него - офицер непременно заменил бы негра-кучера на солдата, обязательно. Об этом он сообщил обомлевшей нинье, добавив к тому же, что он в усадьбе лишь со вчерашнего вечера, и никто, кроме бабушки, не видел его даже из своих негров. Значит, нечего поднимать панику - надо поговорить с ним и вежливо проводить.
Его уверенность успокоила перепуганную девушку. Она наскоро поправила помятое платье и поспешила вниз, а Филомено по галерее шмыгнул на заднюю лестницу, спустился вниз и прислушался к разговору в гостиной.
Человек в мундире представился как капитан жандармерии Федерико Суарес.
– Сеньорита Марисели Сагел де ла Луна, полагаю? Могу узнать, донья Марисели, чем вас так встревожил мой визит?
Сердце екнуло у негра, - но он держал себя в руках, он весь напрягся, и дух перевел только тогда, когда услышал прерывистый от волнения голос?
– Скажите, с моим батюшкой действительно ничего не случилось?
– Он в полном благополучии, я видел его не далее как вчера в городе. Впрочем, мне известно, что вы не в слишком хороших отношения с отцом, сеньорита. Меня удивляет и трогает ваша дочерняя почтительность.
– Сеньор, я покривила бы душой, если бы сказала, что мы в отличных отношениях. Но мой отец, он единственное, что осталось от моей семьи, и я приписала ваш визит на счет того, что с ним могло случиться какое-либо несчастье. Разве не мне бы поспешили сказать, если - не дай бог - его постигнет что-либо?