«Если», 2009 № 02
Шрифт:
— Что же вы молчите, принцесса? Вам нравится платье?
— Ваше Величество не давал мне разрешения говорить.
Он жестом остановил объяснения портного.
— А вы злопамятны? — спросил с удивлением. — Мне описывали вас как добрую, покладистую молодую особу…
— Я, безусловно, добра и покладиста, — она еще раз наклонила голову. — К услугам Вашего Величества.
Он чуть приподнял уголки жестких губ.
— И что же, за три дня спокойной жизни на всем готовом вы ухитрились отощать на горе этим добрым людям? — он кивнул на портных. В голосе Янине померещилась ирония. А может, зря
— Я полагаю, — Янине показалось, что слово «полагаю» достаточно передает все равнодушие, с которым она относится к свадебным приготовлениям, — я полагаю, что мастера сумеют найти выход. Главное, шлейф хорошо лежит.
— В самом деле, — он посмотрел на портных, те невольно попятились. — Мне донесли, у вас есть какая-то особенная сорочка…
Янина покраснела. Бестактность еще тяжелее сносить, чем грубость.
— Эту сорочку подарила мне покойная мать. Вместе со своим благословением. Только и всего.
Он кивнул, будто бы совершенно удовлетворенный ответом:
— Свадьба через неделю.
— Так рано?!
Она очень надеялась, что голос выдаст только изумление — и ни нотки отчаяния.
— Так рано, да, потому что ни у кого нет времени, — король повернулся, и все его отражения двинулись по кругу, будто фигурки на карусели. — У меня к вам разговор, принцесса. Соблаговолите выйти во двор, когда закончите с тряпками.
Она вышла во двор с ощущением, что идет на плаху. Квадратный газон, неестественно зеленый, рамкой ограничивал мраморную площадку с фонтаном и парой деревянных скамеек. Фонтан журчал, но в его звуке не чувствовалось покоя: вода тоже работала и сознавала это. Ее шум призван был скрывать от посторонних разговоры на скамейке: в этом месте, открытом взгляду с любой из стен, на расстоянии двух шагов уже нельзя было расслышать друг друга.
Король сидел, закинув ногу на ногу, глядя в небо, где собирались тучи. Солнце, закрытое серой однородной пеленой, казалось белым кругом — глазом вареной рыбы.
Янина подошла и молча увяла в реверансе.
— Сядьте, — он указал место рядом с собой. Она села и оказалась от него почти так же близко, как несколько дней назад, в карете.
— Вы видели моего сына?
— Да, Ваше Величество.
— Он тяжело болен.
У Янины подобрался живот.
— Вы заметили, не правда ли?
— Да… но я не поняла, что с ним, он…
— Он идиот, — сказал король и вдруг улыбнулся. Если бы не эта улыбка, Янина растерялась бы, возможно, что-то спросила, долго пыталась бы осознать и потом примириться. Но он улыбнулся так жутко, что Янина не издала ни звука и даже, кажется, не содрогнулась.
— Он идиот, — повторил король, — несчастное, запуганное существо. В народе его считают странным, эксцентричным, в крайнем случае недалеким. Правды почти никто не знает. Всю правду знают несколько человек. Его воспитатель, преданные слуги и я. Теперь еще вы. Разумеется, вы будете молчать.
Янина проглотила комок, сдавивший горло. — Он не может управлять страной, — король опять посмотрел в небо. — Но главное не это. Умный регент решил бы все дело. Новин не может исполнять главную обязанность
Янина молчала.
Жертвенный камень был плоской черной плитой в зале суда. Об этом знали все в стране. Раз в год, в день Жертвы, король смачивал камень собственной кровью. В свое время Янина заинтересовалась этим обрядом, он был слишком странным и диким, он выбивался из традиции. Она прочитала по этому вопросу все, что могла, даже выписывала книги из столичной библиотеки, с гравюрами.
— Поэтому, — король смотрел на нее, — стране срочно нужен наследник. Со свойствами крови, которые устроили бы черный камень. Я долго изучал родословные всех претенденток, ведущих род от Железной Горы. И выбрал вас не потому, что вы умны, или красивы, или щедры, или еще какая-то дребедень. Просто у вас есть наибольший шанс родить здорового мальчика от больного мужа. Именно мальчика. Потому что кровь девочек камень тоже не принимает… по одному ему ведомой причине.
— Это рецессивный ген? — шепотом спросила Янина. Волосы на ее голове, вставшие дыбом минуту назад, чувствовали холодный ветер.
— Да, — отрывисто сказал король. — Я так думаю.
Потом он внимательнее на нее посмотрел.
— Вы что же, учились где-то?
— Дома. Биология, естественные науки…
— Это хорошо, — его темные глаза на секунду сделались светлее. — Это очень удачно, это сэкономит нам кучу времени.
Он откинулся на спинку скамейки. Лицо расслабилось, будто оплыло в тепле.
— Я боялся, что вы будете плакать, устроите истерику. — Он дышал, будто после долгого бега. — Похоже, хоть с этим мне повезло. Как работает жертвенный камень, вы, конечно, не знаете?
— Могу только предполагать, — Янина подалась вперед и опустила ладонь в ледяную воду фонтана. — Это сенсор, да? Как те, что пропускают в театр по билетам, как те, что пропускают в закрытые городские кварталы…
— Сложнее. Но вы правы. Это сенсор, и пропуском является код. Генетический код. Не спрашивайте меня, что это такое, я сам не знаю. Я только знаю, что он существует, и что камень его считывает, и что у моего сына этот код сбит.
Он глубоко вдохнул и выдохнул, так что плечи его поднялись и опустились. «Интересно, — думала Янина. — Это происходит со мной, сейчас. Это я выйду замуж за идиота с мутными голубыми глазами. Навсегда. Навсегда-навсегда, потому что королевы, даже вдовы, никогда не выходят замуж вторично…»
— Понимаю, — хрипло сказал король.
Она посмотрела на него в ужасе: «Он умеет читать мысли?!» Потом опустила взгляд на свои мокрые руки:
— Перстни. Они все упали. Сразу после оглашения имени.
— Понимаю, — повторил он сквозь зубы. — У дочерей барона из Хлебного Клина тринадцать и шестнадцать шансов, соответственно, родить от Новина здорового сына. На сотню, я забыл сказать. По-хорошему, мне следовало бы арестовать барона после всех провокаций, что он устроил в городе. В столице волнения, вы знаете? Ах, откуда… Барон заплатил бродячим проповедникам, чтобы те предрекали ужасы, которые ждут всех в случае вашего воцарения. А я заплатил другим, и они предвещают благоденствие. Все оракулы продажны, вы это знали?