Если бы меня спросили
Шрифт:
— А я себя ни в чём не подозреваю, чтобы следить, — усмехнулась Ирка. Она развернулась уйти с веранды вслед за девчонками: ей надо было перезвонить, но Анфиса её остановила.
— А про красивый мир он тебе уже сказал?
— Про что? — удивилась Ирка.
— Боже! Как у тебя это получается! — театрально продекламировала та, прижав к груди руки. — Делать мир таким красивым! — Обернулась. — У-у-у… по лицу вижу — сказал, — засмеялась она. — Имей в виду, он всем так говорит.
Ирка сглотнула, но промолчала.
— А с другом тебя уже познакомил? — не унималась его бывшая подружка.
— С каким из? — хмыкнула Ирка.
— М-м-м… так ты про друга не знаешь? Друг — это баба, Ира. Взрослая баба. Просто он её зовёт — Друг. И она с ним уже… ну, в общем, вот как раз со школы. Он с ней делится всем. Говорят, она его девственности лишила, — понизила Анфиса голос, а потом презрительно скривилась. — У тебя нет шансов, девочка, если он тебя даже с Другом не познакомил, так что губу не раскатывай, — усмехнулась она, открыла дверь, смерила Ирку взглядом и шагнула внутрь.
— Я уже начал волноваться, — встретил Ирку возле туалета Вадим. — Все вернулись, а тебя нет.
— Я писала, — качнула головой Ирка, убирая в карман зажатый в руке телефон.
— Ир, что бы она тебе ни сказала, — навис сверху Воскресенский, стараясь заглянуть в глаза, — всё это дела минувших дней. И я давно не такой, и школа давно позади. Всё это уже не имеет значения. Эй, — он приподнял её лицо за подбородок.
— К сожалению, некоторые вещи не меняются, — улыбнулась она.
— Ир, не слушай её, — горячо возразил он. — Она обижена. У неё в жизни всё пошло кувырком, и она винит в этом меня, — подтвердил он её догадку. — Она…
— Да при чём здесь она, Вадим, — убрала Ирка его руку. — Я просто плохо себя чувствую. Ты оставайся, вы столько лет не виделись, поболтаете, а я поеду домой.
— Я поеду с тобой, — решительно шагнул он к выходу.
— Вадим, — покачала головой Ирка. — Я не маленькая. Выпью лекарство и лягу спать. Будешь сидеть караулить, как я сплю?
Он явно колебался.
— Оставайся! Вам есть что вспомнить, что обсудить.
— Ну давай хоть такси тебе вызову.
— Ну такси вызови, — сдалась Ирка.
Поцеловала его в небритую щеку у машины, махнула рукой и… поехала не домой.
— Петь, она не открывает, — сказала в трубку Ирка, стоя у запертой квартиры. — Я звонила в дверь, стучала, звонила на домашний. Не открывает и трубку не берёт.
— А звонок идёт? Его обычно через дверь слышно, — волновался Петька. Его бабка второй день не выходила на связь. А, кроме бабки, у Петьки никого не было.
— Я помню. Звонок идёт, слышала.
— Вот старая карга, — выругался он. — Ладно. Разберусь. Спасибо! Прости за беспокойство.
— Да никакого беспокойства, о чём ты. Если бы моя мать пропала с радаров,
— Бесполезно. Она с соседями не дружит. Вернее, она их ненавидит, и они отвечают ей взаимностью, поэтому скорее обрадуются, что она сдохла, чем станут за неё волноваться.
— Слушай, а может она на даче? — спускалась Ирка по бесконечной лестнице.
В доме, где жила Петькина бабка, старой сталинке с высоченными потолками на главной площади города, всё было таким — монументальным.
— На даче? — удивился он. — Там же ещё снег, не доберёшься. А она с клюкой.
— Какой снег, Петя. Снег уже два дня назад как растаял и даже высох, такая стояла жара. Тюльпаны вылезли, подснежники зацвели. У меня мать в теплице уже редиску посеяла.
— Бл!.. Я уже собрался МЧС вызывать, чтобы квартиру вскрывали, думал, она там валяется, кверху лытками: или шейку бедра сломала, или померла…
— Я съезжу, не кипятись. Вот прям сейчас и съезжу.
— Одна? Ночью? На дачу?!
— Не такая уж ночь. Девять часов. И я не одна.
Водитель такси потушил сигарету, увидев свою беспокойную пассажирку, на ходу сменившую маршрут.
— Едем? — с надеждой спросил он.
— Э-э-э… да, — забралась Ирка в машину. — Теперь на дачу. Я покажу дорогу.
— Как у тебя дела? — напомнил о себе Северов, когда машина тронулась.
— Ну… неплохо.
— Только не говори, что у тебя очередной мужик, — явно услышал он что-то в её тоне, а может, просто озвучил вслух свой худший кошмар.
— Да, у меня мужик, Петя, но это ненадолго.
— В каком смысле?
— В самом прямом. Во-первых, у него «склонность к новизне», как я только что выяснила, а во-вторых, он скоро уедет, а я не верю в отношения на расстоянии.
И она, девочка, что никому не доверяет свои секреты, сползла вниз по сиденью и опять всё рассказала Петьке.
Опять, потому что он был единственным человеком, которому она всё рассказывала, а сейчас ей очень, просто невыносимо хотелось с кем-нибудь поделиться, выговориться, разобраться в себе, в том, что она чувствует, а чего, наоборот, возможно, на самом деле не чувствует.
Это было бесчеловечно по отношению к Петьке, но так уж они договорились. Так решил он, что ему лучше знать, что происходит в её жизни, чем не знать. Лучше быть другом, чем никем. Лучше быть в курсе, кто рядом с ней, чем гадать, где она, с кем. Так повелось, что он знал даже о задержке её месячных и стал за эти годы самым близким человеком, которому Ирка не боялась признаться ни в чём, даже в самом постыдном. Север знал её как никто другой.
Да, чёрт бы тебя побрал, поручик Воскресенский, гусар и кавалерист, у неё тоже есть Друг. С большой буквы, с которым Ирка делилась самым сокровенным. У каждого человека должен быть такой Друг.