Если любишь
Шрифт:
В это время вернулась Александра Павловна с теми мужчинами, которые увозили ее. И «газик» был использован в качестве машины скорой помощи.
Аришка, увидев, как зоотехник по-шальному вылетел из дому председательницы, прыснула сначала смехом. Но тут же почуяла что-то неладное. Никто за зоотехником не гнался, не слышалось вслед никакой ругани, а он мчался по улице что есть мочи.
Когда он побежал к дому фельдшерицы и тотчас выскочил оттуда с тем чемоданчиком, с которым Зинаида Гавриловна всегда ездила к больным, Аришка сообразила: дело худо. А когда подъехал «газик» и полуживую жену зоотехника вынесли из дому, Аришка
Жена зоотехника умерла в районной больнице, так и не придя в сознание. Это стало известно в Дымелке утром.
Четверо детей остались сиротами. И если никто не знал, отчего случился с женой зоотехника сердечный приступ, стоивший ей жизни, то Аришка-то знала это. Страх терзал ее. Ночь она еще кое-как переспала, надеясь, что в больнице с женой зоотехника отвадятся. Но когда утром по селу разнеслась весть о ее смерти, Аришка уже не в силах была оставаться со своим страхом наедине. Она бросилась за подмогой к Ивашкову.
Ивашков выслушал Аришку, расспросил, слышал ли, знает ли кто о том, как она подзуживала покойницу.
— Никто не знает, одни были! — поклялась Аришка.
— Тогда трусить тебе нечего! Если сама дурой не будешь, не растреплешь… А высунешь язык — пришьют преднамеренное убийство. И тогда… — Он сделал такой жест, будто петлю на ее шее захлестнул.
Аришка побелела.
— Да нет, я сроду не проболтаюсь. Только тебе вот…
— На меня можешь положиться. — Ивашков прошелся по избе, постоял, задумавшись, потом неожиданно сказал: — А вообще лучший вид обороны — наступление. И нам надо наступать! — Глаза у него загорелись угольями. Он взял Аришку за плечи, встряхнул. — Очухайся, баба!.. И смекни: ежели мы эту историю повернем по-своему, то и фельдшерице и председательнице будет каюк. Под суд не отдадут, так с работы непременно вышибут!
— Ой, что ты говоришь! — пролепетала Аришка.
— А то говорю, что пришла пора расквитаться.
— Да как же можно?
Ивашков сел рядом с Аришкой, взял за локоть.
— Слушай да на ус мотай…
И он выложил такой план. Надо написать районному начальству, что фельдшерица давно подманивала зоотехника, а председательница способствовала ей в этом. Даже квартиру свою предоставила для свиданий. Факты налицо: у нее в доме встретились наедине фельдшерица с зоотехником, а жена этого олуха от ревности без чувств грохнулась на порог, потом отдала богу душу. Остальное — недоказуемо.
— Так что для нас, может, лучше, что так все обернулось, — заключил пасечник.
— Ой, неладно как-то ты говоришь, — пробормотала Аришка. — Ведь баба-то умерла. Дети сиротами остались.
— Мертвые — мертвы, им больше ничего не надо, — безжалостно сказал Ивашков. — А у сирот еще остался отец, покряхтит, да вырастит. Наше дело иное: пошатнулись они, так надо пихнуть, чтобы не устояли.
Аришка глядела на Ивашкова в ужасе. До сих пор она считала пасечника не только умным, но и добрым человеком. Не раз он, не скупясь, отделял ей от выручки, полученной при реализации «божьих даров», больше, чем полагается. Не раз выступал против всяких ссор, убеждал «калинников» жить дружнее. Нечего греха таить, когда Куренков убрался из Дымелки, Аришка стала строить свои расчеты на Ивашкова. Да и он тоже не прочь был установить с ней более близкие отношения.
А теперь вот Аришка вдруг увидела: пасечник вовсе бессердечный, страшный
Аришке стало еще страшнее, она вся оцепенела. И, может быть, впервые в жизни в голове у нее пронеслась мысль, что попала она в стаю к хищникам. Евсей тоже не лучше пасечника. Да и она сама стала зверюгой, хотя могла бы…
Что она могла бы — в мыслях не прояснилось, потому что Ивашков прицыкнул на нее:
— Не трясись!.. От тебя требуется всего-навсего одно: подтвердить, что видела, как зоотехник уединился с фельдшерицей, как женушка его отправилась в дом председательницы. И больше ты ничего не знаешь!.. Запомнила? Больше ничего!.. Все остальное тебя не касается.
Ивашков опять пружинисто прошелся по избе, потом грохнул кулаком по столу:
— Решено. Идем в атаку!
Неделю спустя в Дымелку приехали главный врач района, прокурор и председатель райисполкома. Это была комиссия, которая должна была на месте разбирать жалобу Ивашкова на недостойное поведение колхозных коммунистов — фельдшерицы, зоотехника, председательницы.
В правление пригласили и жалобщика и свидетельницу — Аришку. Аришка не хотела идти, настаивала, чтобы разбирались без нее, но Ивашков пригрозил ей: если будет упрямиться или, хуже того, скажет лишнее — тюрьмы ей не миновать. И она пошла.
— Так вы подтверждаете, что зоотехник находился в доме председателя колхоза наедине с фельдшером Ореховой?
— Подтверждаю… Слышала — именины хотели праздновать. А больше ничего не знаю. Не знаю, не знаю! — затряслась Аришка.
— А когда супруга зоотехника пришла, они тоже одни были? Это вам известно?
— Одни… председательша в ту пору уехала.
— Объясните, пожалуйста, куда и зачем вы уезжали, — попросил прокурор.
Александра Павловна сказала, что они с Зинаидой Гавриловной действительно намеревались отметить вдвоем ее день рождения. Но за ней приехали товарищи из леспромхоза, И она отправилась с ними, чтобы показать им локомобиль. Колхоз приобрел этот локомобиль по настоянию Куренкова, но двигатель оказался совершенно нерентабельным у них, а леспромхозу выгоден. Правление решило продать локомобиль.
Зинаида Гавриловна объяснила, что она осталась в доме подруги похозяйничать. А зоотехник сообщил, что зашел на квартиру председательницы, как не раз это случалось, по чисто деловому вопросу, который касался и Александры Павловны и Зинаиды Гавриловны, поскольку она секретарь парторганизации. Вопрос этот был несложный, но срочный. Один горожанин, гостивший в Дымелке, предложил ему кабель, крайне нужный колхозу. Ответ требовался в тот же вечер. Поэтому он и пошел на квартиру, чтобы посоветоваться с Александрой Павловной и Зинаидой Гавриловной — брать или не брать его. Потому что взять — значило стать на путь куренкова, а не взять…
— Понятно. А жена ваша, очевидно, думала иначе?
— У нее было больное сердце. И очевидно…
— Еще один вопрос. В жалобе говорится о недостойном поведении всех вас как коммунистов… Находите вы это возможным опровергнуть?
— Что можно опровергать, если ничего не было! — горячо сказала Александра Павловна. — Поражаюсь я лишь одному, как это у Ивашкова хватило совести написать такое.
— Минутку!.. Давайте поспокойнее, — произнес прокурор. И обратился уже к Ивашкову: — А вы чем-нибудь можете подтвердить так называемое недостойное поведение?