Если можешь - беги
Шрифт:
— Где вы хотели бы давать интервью? У себя на работе? А может быть, прямо дома? — покончив с любезностями, спросил Ояма.
Шитов вспомнил свои убогие домашние стены и замялся с ответом.
— А может, ко мне на радио пойдем? — неожиданно предложила Ирина. — Это совсем недалеко, буквально пять минут ходу…Тем более сейчас обед, и нам никто не помешает.
Ояма с секунду раздумывал над этим предложением.
— Хорошо, — согласился он.
На радил пошли вчетвером: Шитовы, Ояма, переводчик. А оператор со своей аппаратурой ехал сзади на машине.
Кабинет
— Прошу! Я думаю, брать интервью здесь будет удобно.
— Да-да, благодарю вас. — Ояма повернулся к Шитову. — Вы понимаете, что наш материал предназначен для японского телезрителя, поэтому я буду задавать вам вопросы по-японски. Сядьте вот здесь, у окна, а я — напротив, здесь. Вы готовы к интервью, господин Шитов?
— Да, конечно.
— Отлично! Тогда начнем.
Шитов впервые наблюдал, как работают японские тележурналисты. Никакой спешки, но все делается четко и быстро: поставили осветительную аппаратуру, укрепили на треноге видеокамеру, проверили свет. И вот уже оператор выбрасывает перед Шитовым пальцы:
— Три… Два… Один! / по-японски, конечно /. Интервью началось.
Быстрая, как бы на музыку положенная, чужая речь — и голос переводчика:
— Господин Шитов! Нам известно, что в своих материалах вы часто затрагиваете тему контрабандного вывоза островных рыбопродуктов за рубеж. Насколько серьезна эта проблема для Сахалина?
— Такая проблема, действительно, существует. — Шитов говорил, тщательно подбирая слова: как ни крути, а интервью иностранцам он давал впервые в жизни. — Достаточно назвать всего несколько цифр, чтобы представить себе те масштабы, которые принял незаконный вывоз сахалинской рыбопродукции за рубеж, в частности, в Японию, — Шитов взглянул на Ояму, но в узких черных глазах японца ровным счетом ничего не отразилось. — Вот эти цифры. В общей сложности, с начала года было незаконно вывезено более двадцати пяти тысяч тонн минтая, сотни тонн краба и креветки на общую сумму около шестисот миллионов иен, или почти на шесть миллионов долларов…
Шитов, хорошо запоминавший цифры, цитировал по памяти справку, которую вчера получил от Малюгина. Ояма слушал его, не перебивая.
— … Таким образом, на Сахалине реально столкнулись интересы двух групп рыбопромышленников — местных, сахалинских, поддерживаемых в основном личными связями «бывших» из так называемого партхозактива, и приезжих, которые ищут поддержку и опору в областном руководстве, — говорил Шитов. — К сожалению, интересы обеих групп направлены не в сторону увеличения объемов рыбопродукции для нужд острова, а на систематический бесконтрольный вывоз морепродуктов за рубеж. В том числе и контрабандным способом.
— Вы можете назвать конкретных участников этих незаконных внешнеторговых операций? — спросил Ояма.
— Да. Это фирмы «Блонд», «Посейдон», «Тантал»… — И здесь Шитов сделал паузу. Перед его глазами стояла справка, которую он видел у Малюгина в «конторе». Значит, все это время Каратов лгал ему, Шитову? Нет, точнее было бы сказать — не лгал, а умалчивал о том, о чем не хотел, а может, и не мог
Ояма расценил паузу как возможность задать Шитову очередной вопрос.
— Сейчас у вас в стране много говорят о мафии, — бесстрастно бубнил переводчик. — Хотелось бы узнать, господин Шитов, известно ли вам о существовании мафии на Сахалине, и если — да, то кто, на ваш взгляд, выступает в ней в качестве лидера — местные или приезжие?
Вот это да, подумал Шитов. А переводчик говорил, что разговором о незаконном вывозе морепродуктов за рубеж все интервью и ограничится… Шитов взглянул на Ояму. В глазах у телерепортера по-прежнему висел осенний островной непрогляд.
— Что конкретно вы имеете в виду? — напрямую спросил Шитов. — Если незаконный вывоз сахалинских морепродуктов за рубеж, то я об этом уже говорил. А если вы желаете услышать рассуждения о сращивании организованной преступности с властными структурами, то по этому вопросу вам следовало бы обратиться к более компетентным источникам…
— Может быть, вы не желаете говорить на эту тему потому, что сами боитесь мафии? — неожиданно по-русски спросил Ояма.
Пауза была долгой, но ответа так и не последовало.
Оператор остановил видеокамеру и отключил свет.
Дня через два после интервью Шитову позвонил Каратов.
— Я только что из Москвы, — сообщил он утомленно-расслабленным голосом. — Как ваша работа? Все пишете?
— А что делать? — хмыкнул Шитов. — Хлеб-то надо как-то зарабатывать!
Каратов рассмеялся в трубку.
— Ну почему же — только хлеб? А про масло вы забыли? Давайте сегодня встретимся, — предложил он. — Скажем, часов в пять. Устроит?
— Где встретимся? У вас в офисе?
— Ну зачем же — в офисе? Здесь — шумно… Скажем, у входа в городской парк. Знаете, где парк?
— Да, конечно. Хорошо. В пять у входа в парк.
Шитов положил трубку.
Они встретились с опозданием минут на десять.
— Было несколько важных встреч, — стал оправдываться Каратов. — Знаете, так всегда: не успеешь вернуться из командировки, как тут же наваливаются все, кому не лень. И капитаны идут, и начальники отделов, и бухгалтерия, и просто посетители…
Каратов все говорил и говорил, то и дело мельком поглядывая в зеркальце заднего обзора. Белая «Нива» проехала мимо «тойоты» и метров за сто остановилась. Водитель выбрался из машины, лениво ткнул ногой переднее колесо, открыл капот…
Шитов не знал, что сегодня в обед Каратов встречался с Гарцем.
— Ну как там в Первопрестольной? — спросил Гарц, поздоровавшись. Сел в кресло у столика, закурил, закинул ногу на ногу. — Надеюсь, Рогов жив-здоров? А Гальперин? — Гарц назвал еще несколько фамилий. — Ну, раз все на месте, значит, будем по осени с квотами… Правильно я, Игорь Палыч, говорю?
— Ну причем здесь Рогов, Гальперин?.. Ты же знаешь, Борис, кто распределяет лимиты у нас на Сахалине, — несколько нервно сказал Каратов. — Кстати, на следующий год наука обещала урезать ОДУ чуть не в два раза. Мне в Комрыболовства об этом говорили.