Если полететь высоко-высоко…
Шрифт:
Мы идём втроём, держа Антона за руки, и он скачет между нами, повисая на наших руках, как на качелях… И я думаю, что это, наверное, и в самом деле правда: то, что мы все – родственники, и была у нас одна общая праматерь с Ближнего Востока… И никто и нигде и никогда не одинок: потому что вокруг – братья и сёстры… Где бы я ни была – вокруг братья и сёстры. Мысль об этом греет.
Не забыть: как мы слушали каждый вечер симфоническую музыку…
Тебе
А помнишь, как нам подарили «Болеро» Равеля? Борис Глебович из Литературной консультации, мой старый друг. А на другой стороне оказался Лист… Ты слушал несколько дней кряду, то Равеля, то Листа – и никак не мог насытиться!
А как я ездила по всей Москве в поисках Третьего фортепьянного концерта Рахманинова, который мы очень полюбили оба! И мы хотели его слушать часто-часто… О, это была настоящая охота! Приехать на Арбат с утра пораньше, ещё до открытия магазина «Мелодия» и стоять как можно ближе к двери, чтобы, когда дверь откроется, оказаться внутри первой и – бегом на второй этаж, к любимому отделу!
Вот так в те времена добывали музыку.
К симфонической музыке – у тебя любовь с раннего детства. В полтора года ты танцевал под Первый фортепьянный концерт Чайковского, забившись в уголок, кружился там, чтобы не упасть, и хлопал в ладоши… А как ты любил «Евгения Онегина»! В четыре года ты прослушал всю оперу полностью, без перерыва на сон и еду. Это была одна из твоих любимых пластинок. Точнее – набор. Три больших чёрных диска…
Не забыть:
Как я приучала своего мальчика к спорту. Это было смешно. Брала его ногу и била его ногой по мячу…
А как он научился кататься на велосипеде! Очень быстро, за одно утро. И сказал:
– Ну, теперь ты довольна?
– Я довольна!
– И больше я на него не сяду! И не проси!
(Велосипед отдали родственникам, у которых был мальчик).
Но бродить по лесам и болотам – это наше! Лазать по деревьям – это да! Идти пешком в кругосветку – это да!
В начале каждого лета составляется список: куда пойти и поехать этим летом? Обязательные пункты:
В Куркино – где чудесный храм на горе, заросший иван-чаем косогор, огромный старый вяз среди зелёной долины и речка с маленьким, но шумным водопадом…
В Грачёвку – где любимые болота с хвощами…
В Захарково – в деревеньку на другом берегу Химкинского водохранилища, где куры гуляют по улице…
В Иваньковский лес – где дубы-великаны, корабельные сосны и шорох беличьих хвостов…
В Парк Дружбы – где пруды с живописно заросшими, крутыми берегами…
В парк Речного вокзала – где белые пароходы, причальные тумбы, чайки, волны…
Обязательно к Каптеревым.
Обязательно
Погулять по Бульварному кольцу…
И, конечно же, – в наш лес и на нашу бухту! Сто раз!…
И тысячу раз на Берёзовую аллею и в наш сквер! Это можно и не писать, это – каждый день, в любое время года…
А в этом году ещё один пункт в нашем списке: съездить на Украину к бабушке Доре.
Бабушка, ради того, чтобы мы приехали к ней в гости, решилась в свои почти восемьдесят лет на переезд в другой город – поближе к природе. Она обменяла свою квартирку в Днепропетровске (который считала непригодным для Антоши из-за плохой экологии), – на квартирку в небольшом городке Новомосковске на берегу речки Самары. Впрочем, этот город не был ей чужим: здесь бабушка жила до войны, и здесь сейчас жили её приёмная дочь Мария, две взрослые внучки (мои кузины) и правнучка Оля, чуть младше Антоши. Так что у нас там много родни, и все нас ждут.
Надеюсь, и в Васильевку с тобой съездим. В чудесное село, где живут бабушкины сёстры – мои любимые бабушка Хима и бабушка Мотя. Где белые хатки под соломенными крышами, иконы в вышитых рушниках, парное молоко в глиняных «глечиках».
– Что такое глечики? – спрашиваешь ты.
– Это кувшины.
– А почему они глечики?
– Потому что это на украинском языке так называется.
Ты просишь научить тебя говорить по-украински. Я говорю тебе пару десятков украинских слов, ты заводишь маленький словарик, говоришь удовлетворённо:
– Ну, вот. А то поехали бы на Украину – а языка и не знаем!
Ты увлёкся составлением словарей. Тут же придумал ещё с десяток разных языков, и теперь с утра до ночи строчишь словари. Сам себе задаёшь вопросы:
– Интересно, а как на шмитэнском языке будет дом? А часы? А мамася? А сова? А на цвитонском языке?
– А кто говорит на шмитэнском и цвитонском языках?
– Шмитэны и цвитоны!
Не забыть:
Как сынок обучал меня протозоологии и энтомологи. Каждый день, по многу раз на дню, я сдавала экзамены: кто такие трубачи и солнечники? сколько ног у жука и паука? к какому отряду относится такое-то насекомое? и к какому семейству такое-то?
Учитель был строг. Мне приходилось всё время зубрить что-то по ночам, чтобы не краснеть перед ним днём… Я должна была быть на уровне, мне стыдно было отставать, я должна была уметь поддержать разговор. Ведь у него был лишь один собеседник, вернее собеседница – это я. Я должна была испытывать горячий, искренний интерес ко всему, что интересовало моего сына. И я этот интерес испытывала!
Банки с болотной водой из Грачёвки в кухне на окне… В этих банках живут твои любимцы – простейшие. Их не увидеть невооружённым глазом, но у нас есть микроскоп!