Если судьба выбирает нас…
Шрифт:
Подчиненные расселись на расставленных полукругом ящиках и начали доставать из чехлов свои автоматы.
– Итак! Всем вам выдали образцы нового оружия, и теперь надо научиться правильно с ним обращаться. Главное – следите, чтобы грязь и земля не попали снизу в затвор и сбоку в окошко для выброса гильз. Это вам все инструктор говорил, а я повторяю! – Я взял с тряпицы затвор. – Вот этот вот выступ при откате затвора после выстрела упирается в паз на коробке ствола. Если между направляющими затвора и стенками коробки попадет грязь – его на хрен заклинит! Рукоятка затвора маленькая,
– Точно так, вашбродь.
– Чтобы всего этого избежать, надо смотреть, куда кладешь оружие. Если в грязь упало, я понимаю, всякое может быть – рукавом затвор протри и стреляй дальше. Издали лучше стрелять одиночными, так как точность у пистолета-карабина отличная. Ближе к окопам подошли – тут можно и очередями стрелять, но короткими. По три-пять выстрелов. И перегрева не будет, и германцев огнем поприжмем. Как в окопы вошли – то же самое. Чтобы человека убить, трех пуль вполне достаточно. Длинными очередями стрелять можно, только когда другого выхода нет – много народу на вас лезет или взводный пулемет вышел из строя. Но долго оружие этого не выдержит – перегреется и заклинит. Понятно?
– А зачем оно нам такое, ежели этого нельзя, того нельзя? – изрек наш народный философ – старший унтер-офицер Наумов.
– А затем, что стреляет оно чаще, а значит, можно убить больше врагов! Машинка сложная, но при должном уходе – незаменимая. Будете ее холить и лелеять, как жену любимую, – и она вас не подведет.
Мужики заржали. И принялись на все лады повторять и склонять мое сравнение автомата с бабой.
– Тихо! Слушайте дальше! При стрельбе держите оружие за цевье. За магазин не хватайтесь – иначе патрон перекосит. Перед тем как магазин вставлять, берете его вот так, – я взял магазин в руку, – и вот так стучите себе по каске. – Пару раз стукнул себя по тулье фуражки – на манер того, как это делают американские солдаты в военных фильмах. – Это чтобы и в магазине патроны выровнялись и не было перекоса. Вопросы есть? Если есть, зададите их Лиходееву! Он сейчас проверит, как вы усвоили то, что я вам тут наговорил, а заодно – как вы умеете собирать-разбирать новое оружие.
Пока унтеры, собравшись кружком, обсуждали сказанное и готовились к занятиям, я быстренько собрал автомат, убрал его в чехол и, посадив Савку набивать магазины, рванул по нужде. Ну очень хотелось, а из-за этих «опоздунов» пришлось терпеть. На обратном пути из-за палаток мне навстречу шагнул Казимирский.
Черт! Этому еще что понадобилось?
– Браво, браво, барон! – Он пару раз хлопнул ладонями, затянутыми в белые перчатки, изображая овацию. – Прекрасная лекция!
– Благодарю. Я всего лишь исполнил свой долг.
– Позвольте полюбопытствовать: откуда такие познания в области оружейных механизмов? Вы же, кажется, училище оканчивали ускоренным выпуском? К тому же сразу после гимназии?
– Видите ли, в чем дело, господин поручик… – Я остановился, как бы подбирая слова, а на самом деле – усиленно изобретая отмазку. – Мой отец – известный инженер. Он принимал участие в разработке многих образцов вооружений
Во завернул! Прямо адвокат Плевако, прозванный «московским златоустом».
– Надеетесь на этом сделать военную карьеру? – Хотя тон Казимирского был шутливым, по глазам я понял, что для него все очень серьезно!
– Увы! Никогда не мыслил себя кадровым офицером. И хотя весьма интересуюсь техникой, все равно собирался поступать в Императорское училище правоведения. Мама всегда говорила, что у меня склонность к юриспруденции.
– Зачем же вы пошли в армию?
– В этом мой долг честного человека и дворянина – помогать стране в трудное время всеми доступными мне методами.
– Еще раз браво, барон! Надеюсь, что у нас с вами не случится каких-либо недоразумений на почве вашей склонности к гуманитарным, а не военным наукам?
– Не стоит беспокойства, господин поручик! В данный момент все мои помыслы направлены на победу русского оружия.
– Прекрасно. В таком случае не смею вас больше задерживать. И поторопитесь – скоро отбой. – Казимирский заложил руки за спину, развернулся и неторопливо направился к своей палатке.
Я длинно и сочно выматерился – естественно, про себя!
Принес же шайтан этого карьериста долбанного. Я себе чуть мозги не вывихнул, придумывая правдоподобное объяснение и одновременно упражняясь в изящной словесности.
Пся крев! Или как там у вас, у пшеков, говорится?
Уже после отбоя, шуганув часового, ко мне явились Лиходеев с Копейкиным.
– Вашбродь, разговор есть!
– Чего вам?
– Говори уж! – Фельдфебель ткнул каптера кулаком в спину.
– Ну это… Мне полковой каптенармус сказал – завтра получать патроны и походные пайки…
– И что?
– Ну дык, значит, выступаем завтра.
– Ага… – Я задумчиво потер переносицу. – До линии фронта тут верст десять?
– Так точно, вашбродь.
– Значит, идем в наступление!!!
7
Подготовив одежду и снаряжение к подъему по тревоге, я улегся на походную кровать – эдакую разновидность раскладушки.
Все-таки палатка – это хорошо. От погодных неприятностей прикрывает, не лишая при этом прелестей ночевки на природе. Хотя, конечно, кровати я бы предпочел спальник.
Погода теплая. Воздух пахнет сосной и травами. Мягко потрескивают в ночной тишине костры.
Лежа на душистой, набитой сеном подушке, я постепенно расслаблялся после тяжелого дня, пытаясь собраться с мыслями.
Не получалось. Мешали отчетливо слышимые голоса солдат. Люди вели неспешные беседы о доме и родне, о войне и смерти, о всякой ерунде. Говорили о чудесах и предчувствиях, рассказывали различные солдатские были и небылицы. Вспоминали мирное житье.
Кто-то тихонько пел «Долю горькую проклинаючи…».