Если свекровь - ведьма

Касмасова Лилия

Санки с аквафобией. И ступы с аквафобией. Похоже, они какие-нибудь дальние видовые родственники.

Инспектор, который, с тех пор как мы ступили на землю, все пялился в свой телефон, сказал раздумчиво:

— Хочешь по морю, хочешь по суше.

— До виллы «Белладонна»? — спросила я.

— Угу.

— Жаль, что не могу вас подвезти, — грустно сказал Николай. — На этот раз у меня только одноместный транспорт. — Он открыл чемодан, достал оттуда потертые рыжие ботинки, поставил их на асфальт перед собой

и стал расстегивать сандалии.

Зачем ему переобуваться? В ботинках будет жарко.

Я догадалась повернуть перстень. Разумеется, это были вовсе не ботинки! А коньки. И не на колесиках. А настоящие зимние коньки с лезвиями. Причем ярко-красного цвета.

Николай всунул ноги в коньки и стал зашнуровываться.

— А как же в них? По асфальту? — изумилась я.

— Летучие, — махнул рукой инспектор.

— Абсолютно верно, — кивнул Николай, поднялся — лезвия скрежетнули об асфальт — и неуклюже шагнул к Орхидее, металл высек искры.

— Орхидеечка, ну, я полетел. Позвоню, как смогу.

— Хорошо. — Орхидея протянула ему руку, Николай нежно взял ее в ладони, поцеловал и с сожалением отпустил.

— До встречи, — пробасил он, потом повернулся к нам и сказал: — Пока, ребята!

Я и Бондин дружно проговорили «Пока, Николай!», а Орхидея послала воздушный поцелуй.

Николай легко, будто бабочка, взлетел прямо с места, набрал скорость и уже через несколько секунд скрылся из виду за городскими строениями.

Парочка редких прохожих вдалеке не обратили на полет мужчины в коньках никакого внимания. А мне было абсолютно пофиг, подо что на этот раз замаскировался очередной магический летун.

— На виллу пешком пойдем? — спросил Бондин.

— А сколько до нее? — спросила Орхидея, заглядывая в экранчик инспекторского телефона.

— Восемь с половиной километров, — сказал, пожимая плечами, Бондин. — По пересеченной местности.

— Я так понимаю, — сказала Орхидея, — что только мне одной не все равно, что мы туда доберемся к завтрашнему утру. — И она посмотрела на меня: — Мы опоздаем на свадьбу.

— Что ж теперь, — сказала я.

— Твоего жениха! — напомнила Орхидея.

— Значит, не судьба, — сказала я.

— Ох, как же вы оба меня злите сейчас! — воскликнула Орхидея. — Надо взять машину напрокат или… Автобусы в ту сторону ездят? — спросила она инспектора.

— До полпути, — сказал Бондин, двигая карту на экране телефона. — Как и машины. Там дальше совсем дороги нету. Дикая природа. И вообще, лучше всего туда вплавь…

— Супер, — сказала Орхидея и, пошуршав целлофановой оберткой, открыла коробку конфет. — Угощайтесь, шоколад подзаряжает мозг.

Шоколад, похоже, действительно подзаряжал мозг, по крайней мере, у Орхидеи. Потому что, едва съев конфетку, она воскликнула:

— Наймем яхточку! — И мотнула головой в сторону длинных рядов цветных яхт в бухте.

— Класс, —

лениво отозвался инспектор.

— Вот отчего я не люблю эту пофигенцию, — сказала Орхидея, — что сначала от нее все становятся веселыми и беззаботными, а потом вялыми и безынициативными.

— Ну и что, — сказала я. — А я все равно ее люблю.

— Еще бы, — укоризненно сказала Орхидея. — Так, сидите тут. Я скоро приду. — Она забрала у меня коробку, из которой каждый из нас успел съесть всего по одной конфетке, и поспешила к яхтам.

— Я не умею управлять яхтой, — сказал инспектор.

— Наверное, Орхидея умеет, — предположила я.

— Ну, после самолета и ступы я бы не удивился. Хотя надеюсь, что она все же наймет яхту вместе с капитаном.

Где-то вдалеке пробили городские часы.

— Пять часов, — заметил Бондин.

— Ты сказал, до виллы восемь километров?

— С половиной. Но по воде больше.

— Зато быстрее.

— Будет зависеть от ветра, от быстроходности судна, ну и от капитана, я думаю.

— У меня такое чувство, — сказала я, — что ты не очень хочешь, чтобы я успела на Мишину свадьбу.

Мишина свадьба. Как странно звучат эти слова! И даже смешно.

— Ну и что, — сказал рыжий. — Что хочу, то и хочу. Мои желания на скорость яхты не повлияют.

— К счастью, — сказала я.

— Смотря к чьему счастью. — Он вытряхнул крошки хлеба с бумаги из-под гамбургеров вездесущим голубям.

— К моему, — сказала я.

— Вот и прекрасно, — сказал он и пробормотал: — Кажется, экстракт пофигенции у него слабоват. — Он поднялся со скамейки: — Пойду-ка я к Орхидее. Может, помогу найти катер.

— Катер?

— Ну не яхту же. Это будет слишком роскошно.

— Иди. — Я осталась сидеть на скамейке. Потому что никуда идти мне не хотелось. И вообще ничего не хотелось.

Но, когда фигура с саквояжем стала совсем маленькой и повернула на ближайший причал, я вскочила и помчалась ее догонять.

Когда я выбежала на доски причала, Бондин исчез куда-то. Наверное, уже забрался в какой-то из катеров. Я замедлила шаг — да и выдохлась к тому же — и стала посматривать по сторонам. На яхты я внимания не обращала, а катеров было предостаточно, и на некоторых были люди. Но ни Бондина, ни Орхидеи среди них не было.

Я дошла почти до конца причала, когда услышала позади крики:

— Вика! Вика!

Я развернулась. С палубы шикарной, с синей полоской по белому борту, яхты мне махали инспектор и Орхидея.

Больше на яхте никого видно не было.

Он же сказал: катер. Я побежала к ним. С опаской взобралась по шаткому трапу.

— Орхидея не хотела мелочиться, — сказал инспектор, едва я ступила на доски палубы.

— А что? — воскликнула Орхидея. — Я всегда мечтала на такой покататься, — и она раскинула руки.