Если свекровь - ведьма
Шрифт:
Он тоже посмотрел на мое лицо в зеркале:
— Да нет, ничего. Даже красивое. — Потом встрепенулся: — Ну вот, уже прошло.
— И у меня. — Я могла смотреть на себя без отвращения.
— Отлично, — сказал он. — Теперь ты магией откроешь эту стену. Ты должна произнести, — он заглянул в телефон: — «Свет мой, зеркальце, не ржи!»
— Правда? — я засмеялась.
— И можешь не беспокоиться, это не обычное зеркало, оно не отразит магию на тебя. Так что смеяться ты
— Что?
— А, ты еще не знаешь о таком приеме? Когда надо заколдовать саму себя, то можно это сделать с помощью зеркала. Обычного. А не такого, как это, которое на самом деле штора.
— Штора?
— Да. Поэтому, когда скажешь слова, представь, что зеркальное полотно открывается как шторка.
— Ладно.
Надо же, можно заколдовать саму себя. Что-то шевельнулось смутно в моей памяти при этой мысли, но сейчас вспоминать было некогда — Миша мог жениться с минуты на минуту. И вовсе не на мне!
Я встала перед зеркалом, громко сказала фразу и вообразила, что оно открывается. Полотно и правда смялось складками и отодвинулось. Осталась одна железная рамка. И я в нее шагнула. А инспектор ухватился за мою руку и шагнул следом за мной.
— Супер, — сказал он. — Ты умница.
Я выключила око, зеркало исчезло.
— Всего лишь умница? Не гений? — спросила я. Орхидею же он назвал гением! Всего лишь из-за каких-то бутылок шампанского!
Он спрятал очки в карман и ответил:
— Могу даже Эйнштейном назвать, если для тебя это настолько важно.
— А от ехидства в твоем саквояже противоядия нет?
— Нет. Кстати, и от любовного зелья нет. А тебе, я видел, Маргарита Петровна вручила целую бутылку, чтобы твоего жениха образумить. Может, дашь мне немного? А то по работе часто требуется.
— Ха. Хочешь сказать, ведьмы все время тебя очаровывают?
— Угу.
Ну и самомнение у этого рыжего ежа!
— Это они чтобы тебя от расследования отвлечь, — сказала я.
— Или чтобы к себе привлечь, — усмехнулся он.
Тоже мне, Дон Жуан. Кому он нужен, этот рыжий еж!
Мы взбирались по бетонной, с железными перилами, лестнице, которая вела к белой вилле. Склон покрывала сухая, желтеющая от жары трава.
— Тот поцелуй… — начала я с легкой неловкостью. Все же под действием пофигенции разговаривать о поцелуях было легче.
— Не можешь забыть? — насмешливо сказал он. — Я так тебя впечатлил?
— Ага, своей наглостью!
Он усмехнулся. Ну нет уж, я тебя выведу на чистую воду!
— Маргарита Петровна сказала, что это должен быть поцелуй влюбленного, — уверенно сказала я. Выяснять так выяснять! Терпеть не могу неясности!
— Так ты, значит,
— Вовсе нет, — буркнула я. — У меня жених есть!
— Пока что да. Но через несколько минут он, возможно, уже будет занят, — саркастично сказал он.
Да ну его в самом деле. Будет только издеваться и подкалывать. Какая там влюбленность! Одна вредность!
Мы вышли на ровную, выложенную квадратными каменными плитами площадку перед домом. Слева отвесно поднималась скала. Справа вдалеке белела низкая стена. Здесь росли деревья в кадках, под большим красным зонтом стоял белый пластиковый стол со стульями, а слева под скалой примостились несколько шезлонгов.
— Не похоже, чтобы тут кто-то готовился к свадьбе, — сказала я.
Вокруг было тихо, только ветер с моря шумел листьями пальм, да стрекотали насекомые.
— Может, они в переднем дворе, — сказал Бондин. — И потом, гостей на свадьбу они вряд ли позвали.
Окна в доме были большие, квадратные, но они были закрыты, и виднелись в них только желтые плотные занавеси.
— Здесь еще одна ловушка, — сказал Бондин, сверившись с телефоном. — Перед дверьми и окнами. Кактусы видишь?
— Угу.
Кактусов было несколько. Один был длинный, причудливо изогнувшийся, будто сгорбившийся, и стоял у раздвижных стеклянных дверей. Второй, тоже длинный, но ровный, с несколькими ответвлениями-лапами, охранял окно. Под следующим окном сидел третий круглый коротышка, похожий на мяч с иголками.
— Будут колоться? — спросила я.
— И как ты догадалась? — ухмыльнулся он. — И еще драться.
— Драться? — Какой ужас.
— Отругаешь их как следует — не будут. Я, пожалуй, вслух не скажу — лучше прочитай пароль сама.
Я заглянула в экран его телефона. Ха-ха. Какая нецензурщина. Я и не слышала таких витиеватых ругательств. Бедные кактусы.
Ну да ладно. Я шагнула ближе к тому изогнутому, что охранял двери — а он весь будто насторожился. По-моему, даже колючки взъерошил.
Ну я и произнесла то, что Бондин велел.
Тут колючки у кактуса спрятались внутрь, и он стал совершенно гладким и лысым. Такого я еще не видела!
Бондин шагнул к двери и отодвинул ее в сторону. Кактусы-охранники у них есть, а замка на двери нет!
Мы зашли внутрь. Тихо, прохладно и, после солнечного света снаружи, почти темно.
— Значит, они не на Канарах! — вскричала я.
— А это что, по-твоему? — спросил Бондин, поднимая с полу и передавая мне белый шелковый цветочек.