«Если ты пойдешь со мною…». Документальная повесть
Шрифт:
Было утро. Прохладный ветерок слегка колыхал муслиновую занавеску на окне. Женщины сидели на кухне и пили чай. Крошечная кухонька блистала чистотой. Медные кастрюли сияли и улыбались, прозрачность стеклянных шкафных дверец не омрачалась ни единым пятнышком. Белоснежная накрахмаленная скатерть покрывала небольшой стол. Когда Ольга вошла, Маня чистила рыбу, весело насвистывая. Ее маленькие проворные руки ловко справлялись со скользким, блестящим рыбьим телом. Сначала подруги болтали о том о сем, а когда Маня кончила работать, уселись пить чай.
«Помнишь Федорова? — спросила Ольга. — Помнишь, когда ты только приехала,
«Конечно, помню. Ты хотела меня успокоить и сказала, что отношения, которые начались там, надо там и оставить, а не тащить за собой в настоящее, словно вериги», — ответила Маня, пристально и испытующе глядя на Ольгу своими голубыми глазами.
«Но ты не поняла. Ты вся целиком находилась в прошлом, тебя переполняли гнев и раскаяние из-за того, что случилось у тебя с Зубатовым».
«Да, потому что чувство нельзя подчинить себе полностью. Его можно временно подавить, можно заставить себя действовать разумно и логично. Но все это помогает лишь ненадолго. Если чувство истинно, оно возвращается и поглощает всю душу».
Ольга опустила голову и после долгого молчания рассказала Мане, что написала Федорову в Петербург и попросила помочь переубедить бейрутского вали. У Федорова ведь большие связи в российском министерстве иностранных дел. Он выполнил ее просьбу, потому покупка деревни Фула и стала возможной.
«Скажи, Манечка, — спросила Ольга, после того как облегчила душу и впервые открыла, кто помог евреям начать заселение Изреэльской долины, — как ты думаешь, твой Зубатов знает Федорова? Я уверена, что знает. По крайней мере, ему известно о существовании такого офицера. Зубатов ведь всю Россию опутал сетью своих агентов, его информируют обо всем, что делают офицеры, следователи и сыщики. Если ему понадобится, он может узнать о Сереже любые подробности. Тогда ему донесут и о поведении Федорова здесь. Я уже давно хотела спросить тебя об этом, но что-то мешало мне, я боялась услышать страшное. Там все страдают болезненной подозрительностью, следят друг за другом. Может быть, тебе известно, чем занят сейчас Зубатов?»
«Сейчас ему очень плохо, — сказала Маня, и в ее голубых глазах появилось отрешенное выражение. — Он в тюрьме. В Одессе взбунтовались рабочие, и Зубатова обвиняют в том, что он поддерживал восстание, вместо того чтобы подавлять. Плеве его уволил. Знай, что власть всех тиранов временна. Они причиняют много страданий, но в конце концов получают по заслугам. Не бойся, он не может навредить ни Федорову, ни кому бы то ни было».
Из груди Ольги вырвался глубокий вздох, почти стон, в котором боль смешивалась с облегчением.
Глава двадцать девятая
Тысяча поцелуев
Вскоре после того, как члены «Ха-шомера» поселились в Мерхавии, организация послала Исраэля Шохата в Константинополь изучать юриспруденцию. За время его учебы в Турции произошли большие перемены. Возникла организация, объединявшая молодых офицеров, высших чиновников и студентов, которые стремились распространять идеи демократии и просвещения. В июле 1908 года они восстали против султана, свергли его и начали устанавливать в стране новый порядок. Положение народов, находящихся под властью Турции, изменилось к лучшему. Например, даже люди, не исповедующие ислам, получили право служить в турецкой армии. Ученики гимназии «Герцлия», а среди них и племянник Ольги Нааман Белкинд, отправились в столицу, чтобы учиться в военной школе.
Посылая Исраэля Шохата в Константинополь, его
Примерно в то же время в Атлите открылась опытная ферма, которой руководил Аарон Ааронсон. Ее работники производили опыты по выращиванию сельскохозяйственных культур, способных произрастать во всех районах страны, трудились над совершенствованием сортов винограда и цитрусовых, над улучшением почвы. На этой ферме работал Авшалом, сын Фанни и Лолика Файнбергов. Авшалом обожал путешествовать, прекрасно ездил верхом, любил мчаться на коне по полям и пустыне. Он хорошо знал страну и ее растительность и, поступив на ферму, почувствовал себя счастливым.
В характере Авшалома решительность и отвага сочетались с чувствительностью и юношеским пылом. Он всегда доводил до конца все, что задумал. В период работы на ферме он часто бывал в гостях у Аарона Ааронсона в Зихрон Яакове и влюбился в его сестру Ривку.
Ольга сильно привязалась к племяннику еще в Яффе, когда он был ребенком. Авшалом отличался блестящими способностями, острым языком и смелостью. Ольга любила рассказывать ему библейские истории, а он слушал ее с большим интересом.
Ольга не прекращала переписываться с Маней, которая тогда жила в Константинополе. Однажды она написала:
Дорогая Маня,
…Авшалом, сын моей сестры, начал работать на опытной ферме в Атлите. Он очень уважает Аарона Ааронсона и, трудясь на ферме, все больше убеждается в правдивости библейских рассказов. Недавно Аарон открыл в районе Хермона какую-то разновидность дикой пшеницы. Многие считают, что она росла там уже во времена судей и принадлежит к семи видам растений, описанным в Библии. Представляешь, как обрадовался Авшалом? Ведь это открытие — самое важное доказательство того, что пшеница, первый из семи видов, растет на нашей земле со времен Библии.
Я очень люблю этого юношу и боюсь за него — он ведь мечтатель. Человек он глубокий и цельный, с чувствительной душой. Когда Авшалом кого-нибудь любит или ненавидит, он полностью отдается своему чувству. Я за него очень боюсь — у него словно совсем нет кожи. Мир он воспринимает непосредственно, безо всякой защиты и заслонов. Вот сейчас он влюбился в сестру Аарона Ааронсона и сочиняет ей стихи, в которых любовь уподобляется необузданной горной реке. В одном из стихотворений он дарит своей возлюбленной тысячу поцелуев — не десять, не сто, а именно тысячу. Поцелуй в лоб, поцелуй в ресницы, по поцелую в каждую щеку, поцелуй в подбородок и так далее… Чувства захлестывают впечатлительного юношу, как волны, и он не может удержаться от того, чтобы не посвятить в них окружающих. Теперь, когда отец его умер, а у Фанни нет сил его выслушивать, он делится всем со мной. Лолика загнали в могилу несчастья и тоска вскоре после вашего отъезда в Константинополь. Его подкосили жизнь в Хадере и тяжкий труд. Авшалом плакал больше других и никак не мог прийти в себя. Работа на опытной ферме немного успокоила его. Фанни своего сына не понимает, и я для него вроде исповедницы. Некоторых раздражают его излияния, но разве можно остановить бурный поток? Редкой души юноша! Его невозможно сбить с пути, да и нельзя этого делать, но я очень за него боюсь — как бы не навлек несчастий на себя и окружающих. Авшалом не способен прислушиваться к чужому мнению, и это не перестает меня беспокоить.