«Если ты пойдешь со мною…». Документальная повесть
Шрифт:
Особую жестокость турки проявили к Ааронсонам, проживавшим в Зихрон Яакове. После пыток и издевательств Сара покончила с собой; другие члены семьи также подверглись пыткам и были отправлены в дамасскую тюрьму. Власти лихорадочно искали Лишанского, которому первое время удавалось скрываться. Опасность нависла над всем ишувом. Аресты прошли и среди членов организации «Ха-шомер», которых тоже отправляли в Дамаск. В конце концов арестовали и Лишанского, а также Ольгиного племянника Наамана Белкинда, которого обвинили в шпионаже, хотя он был турецким офицером.
Ольга
Оправившись от первого шока, когда еще была надежда, что Авшалом вернется, Ольга начала уговаривать себя, что такого не может быть — ведь он так хорошо умеет ладить с арабами, превосходно владеет их языком, все тропинки и дорожки знает… И зачем им на него нападать? Такого рода мысли и иллюзорные надежды словно погрузили Ольгу в туман. Порой она не отвечала, когда к ней обращались, порой рассеянно кивала или отрицательно мотала головой, не вслушиваясь в слова собеседника. В ее душе словно разверзлась черная яма. Почувствовав это, Иегошуа перестал ходить по конторам и проводил много времени с женой. Ольга же постоянно сидела у окна, смотрела на улицу и ничего не видела.
Условия ссылки становились невыносимыми. Ольга резко и заметно постарела. За ней преданно ухаживала Маня, в которой после родов неожиданно пробудились мягкость и женственность. Маня не давала Ольге оставаться одной, пыталась переключить ее внимание на новорожденную девочку, смотрела за ней, как за больной. Но Ольгу невозможно было отвлечь от ее мыслей. Всегда ободрявшая других, она сама теперь нуждалась в поддержке. Раньше она была подобна скале, о которую разбиваются морские волны. Но вот нагрянула буря и надломила скалу.
Ольгу немного подбадривало только чтение Библии. Целые дни проводила она в постели, перечитывая великую книгу. «Господь заставил меня страдать, но смерти не предал меня», — пробормотала как-то Ольга, не заметив Маню, которая убирала комнату и слышала ее.
«Что ты сказала?» — спросила Маня.
«Ничего я не говорила».
«Да нет, ты произнесла что-то».
«Это не важно».
«Ольга, когда мне было плохо, для тебя было важно помогать мне. Ничего не поделаешь, идет война…»
«Ты когда-нибудь задумывалась о том, что такое война? Что это такое, когда гибнет молодежь? Искупить это невозможно ничем…» — отвечала Ольга тихим, слабым голосом.
Маня замолчала. Она не знала, чем помочь Ольге, всегда помогавшей другим.
«Но откуда этот библейский стих, что ты прочла?» Маня постаралась вступить в контакт с Ольгой, используя
Ольга не ответила, но жестом показала, что Маня может взять книгу в руки. Маня отложила веник в сторону и взяла Библию. «Из тесноты воззвал я к Господу, и услышал меня, и на пространное место вывел меня Господь. Господь за меня, не устрашусь: что сделает мне человек? Господь мне помощник: буду смотреть на врагов моих». Все, что она прочла, находилось в прямом противоречии со стихом, произнесенным Ольгой и говорящим о необходимости безропотно переносить страдания, даже если хочется умереть.
«Ольга, то, что я сейчас читаю, противоречит тому, что ты произнесла. Ты читала этот псалом целиком?»
Ольга не ответила.
В конце ноября 1917 года англичане захватили Яффу, Вильгельму и Шарон. Туркам приходил конец. Голодные, покрытые вшами солдаты, больные малярией и тифом, разрушали все, что могли, и отступали на север. Несмотря на поражение, им удалось изгнать население Тель-Авива. Страна покрылась лагерями беженцев, где царили голод, болезни и подавленность.
Соня Белкинд, врач по профессии, ухаживала за больными беженцами. Она работала круглые сутки, чтобы не дать эпидемии распространиться. Однажды ее спешно вызвали в Дамаск для помощи заключенным, в числе которых был ее племянник Нааман Белкинд. Когда она приехала, ее тоже арестовали по подозрению в антитурецкой деятельности. Три месяца просидела она в тюрьме. За это время были приведены в исполнение приговоры в отношении Наамана Белкинда и Иосифа Лишанского. Их повесили на центральной площади Дамаска.
Почти в то же время Россию потрясла кровавая революция. Большевики захватили власть, а несколько месяцев спустя расстреляли царскую семью. Начались массовые расстрелы царских чиновников, сотрудников полиции, купцов и предпринимателей. Ложась спать, люди не знали, доживут ли до утра. Лавки и конторы подвергались грабежу, гимназии закрывались, транспорт работал с перебоями. Трупы умерших от голода валялись на улицах, а зимой было нечем топить. Разразилась гражданская война. Огромная империя погружалась в хаос.
Сергей Зубатов, которому вернули его полномочия после революции 1905 года, узнал о взятии Зимнего дворца за обедом. Он вышел из комнаты и выстрелил себе в висок.
В числе замученных и казненных офицеров был и Сергей Федоров.
Глава тридцать четвертая
Сделаем — и будет видно
Возвращение из ссылки оказалось невероятно тяжелым. Политическая ситуация изменилась до неузнаваемости. Теперь Палестиной управляли англичане. Крупные землевладельцы разорились и погрязли в долгах. Сельское хозяйство было уничтожено, лес вырублен. Яффа поражала масштабами разрушений. Пострадали порт, рынок, многие жилые дома, поврежденные за время отсутствия владельцев. Восстановление этих домов представлялось делом трудноосуществимым. Дороги были разбиты.