Если я полюблю
Шрифт:
Охранник нахмурился:
— Откуда вам это известно?
— Она убьет его. Она их всех убьет, — торопливо, в каком-то исступлении проговорил Джек. — Пропустите меня, пожалуйста.
Часовые явно колебались. Долго, слишком долго, а время летело. Джек, не выдержав, в отчаянии бросился напролом. Но это было ошибкой.
Часовые кинулись на него, сбили с ног и прижали к земле.
— Держите его, — скомандовал главный охранник и приказал одному из часовых: — Ступай к дежурному офицеру и доложи, что подозрительный мужчина задержан при попытке незаконного
Подвал подразумевал крах всех его надежд спасти Сару. Граф, как помнил Джек со слов Маркуса, находился в привилегированной камере наверху, в башне.
Джек дернулся изо всех сил и сумел вырваться из рук державших его часовых. Подняв руки вверх, как бы признавая свою ошибку, он миролюбиво сказал:
— Прошу простить меня, джентльмены. Это явное недоразумение. Я ухожу. Не волнуйтесь.
Не дав им опомниться, Джек отпрыгнул к выходу, быстро выбежал на улицу и тут же скрылся в толпе прохожих и экипажей, двигавшихся мимо Уайтхолла. Отойдя на безопасное расстояние, где его уже никак не могли настигнуть, Джек оглядел здание.
На самом верху, под черепичной крышей виднелось маленькое узкое окошко. Вдруг ему показалось, что по стеклу мелькнула какая-то тень. Был ли это плод его разгоряченного воображения, или там действительно что-то происходило?
Нет, они, конечно, там. Надо было действовать и как можно быстрее.
— Вы что-то имеете против Бирмы или ее жителей? — задал вопрос Маркус.
— Ровным счетом ничего, — ответила Джорджина. — Признаюсь, что в жизни ни разу не встречалась ни с одним из жителей Бирмы. Впрочем, они довольно милые, особенно если им удастся захватить земли соседей, а тамошних жителей сделать рабами.
— А ваши хозяева? — Вопрос Маркуса вызвал улыбку на лице Джорджины.
— У моих хозяев нет никаких проблем с Бирмой. Их больше волнует губернатор Индии. Его упорное нежелание ввязываться в военный конфликт с Бирмой, несмотря на все усилия правителей Бирмы. Поскольку никак не удавалось побудить губернатора к активным действиям, было решено возбудить общественное милитаристское настроение здесь, в Лондоне. — Джорджина покачала головой. — Скорее всего вы не представляете, как трудно вызвать нужное вам настроение в обществе.
Маркус отрицательно помотал головой, зато Сара была полна решимости.
— Очень даже представляю.
— Охотно вам верю, — согласилась Джорджина. — Очень тяжело заставить людей изменить свое мнение, тем более на противоположное. Посещая светские вечера и обеды, я шептала своим знакомым, какой тяжелый, очень нервный характер у бирманского друга моего брата. Газеты не без моей помощи печатали статьи о зверствах бирманцев, о том, как жестоко они обращаются с рабами и пленниками, как они захватывают земли британских поселений.
— А каким образом граф и мистер Пха стали участниками вашей игры? — спросил Маркус.
— С графом я встретилась в Индии. Он был воплощением светского достоинства и величия. Все верили ему и слушали едва ли не с раскрытым
— Верно, — согласилась с ней Сара.
— Оценив, как ловко граф манипулирует другими людьми, часто добиваясь от них того, что было ему нужно, я поняла, что тем же самым можно заняться и в Англии. Я буду его сводной сестрой, якобы приехавшей в Лондон, чтобы провести свой первый сезон. А граф выступит в роли моего опекуна. О подлинных причинах моего приезда в Лондон граф, разумеется, ничего не знал. Именно я придумала эту нелепую историю о том, как граф и мистер Пха познакомились в бирманской тюрьме, которая, несмотря на всю свою несуразность, работала безотказно. Эта история и якобы наша дружба с герцогом Парфордом открыли нам двери всех светских домов и салонов.
— Представив обществу мистера Пха как жителя Бирмы, вы тем самым направили на него все подозрения в убийстве лорда Филдстоуна, что было весьма удобно.
— Все так, — согласилась Джорджина. — Хотя мы не ставили перед собой цель убить именно лорда Филдстоуна. Для этой цели вполне подходил любой видный член парламента.
— Убийство высокопоставленного чиновника бирманским дха, несомненно, подтолкнуло бы власти Англии предпринять более активные действия против Бирмы, — согласился Маркус.
— Я подкинула ему на стол несколько бумаг с ложными сведениями о жестокостях правительства Бирмы. Это и было моей подлинной целью, так сказать, моим coup de grace — моим последним ударом. Но к сожалению, никакого шума в прессе не последовало, очевидно, это дело ваших рук. — Джорджина кивнула Маркусу.
— А почему все-таки Филдстоун? Может, он слишком близко подобрался к разгадке ваших намерений?
— Нет, не из-за этого, из-за другого. Он начал догадываться, что граф де Лебон вовсе не тот, за кого он себя выдает. — Джорджина сняла ридикюль с руки и бросила его Саре. — Откройте.
Внутри было несколько мелких монет и письмо, на котором виднелись выцветшие пятна крови.
— Это письмо Филдстоун написал Парфорду. Оно не закончено. В нем задавался вопрос, действительно ли герцог разрешил продать Гольбейна. Более того, Филдстоун интересовался, насколько хорошо герцог знает графа, что позволил ему остановиться в его особняке настоль длительный срок. Жан в душе был большой ребенок, — вздохнула Джорджина. — Пока все заигрывали с ним, — она насмешливо посмотрела на Сару, — он вместе с мистером Пха быстро наживал деньги, опустошая особняк герцога от хранившихся там ценностей. Он так радовался. Я предупреждала его, что можно продавать мелкие вещи, но ни в коем случае не стоит продавать картины. Это было слишком опасно, так как вызывало подозрения, но он не хотел меня слушать. Однажды, вернувшись домой, я увидела в библиотеке подделку Гольбейна. Смешно, Жан настолько обнаглел, что пытался уверить меня в том, что это подлинник.