Если завтра случится
Шрифт:
Держу…
Экзерсис у станка продолжается ещё минут тридцать, затем я выхожу на середину зала и начинаю выполнять упражнения уже там. Всё также под руководством Фатеевой.
Балетом я занимаюсь с пяти лет. Раньше ходила в местную студию трижды в неделю, а теперь Майя Кайратовна и Филипп Романович по очереди приезжают к нам. Почти каждый день.
Этим летом я поступаю в хореографическое училище. Десять лет — оптимальный для поступления возраст. С физическими данными у меня всё хорошо: длинные руки-ноги, тонкая шея, узкие плечи, прямые ноги, выгнутая стопа с
Через панорамное окно замечаю во дворе машину, на которой обычно привозят папу. Быстро вытираю взмокший лоб мягким, махровым полотенцем и, не переодеваясь, босиком выбегаю на улицу. Кузнечиком пересекаю залитый вечерним солнцем газон. Вскрикнув от сработавшего фонтанчика, неожиданно брызнувшего в меня струёй воды, отпрыгиваю в сторону и уже мокрая продолжаю движение до открытой веранды. Однако там, к сожалению, никого из своих не застаю. Лишь приборы для ужина на столе разложены.
Собираюсь поискать папу в другой части дома, но слышу чьи-то голоса. Они вроде как доносятся из кухни.
Направляюсь туда. Правда стоит мне там очутиться, вынужденно притормаживаю, широко распахнув от удивления глаза.
— Перестаньте! Вы меня отвлекаете! — возмущается моя нянечка Вера, пока тот, кого я ищу, стискивает её в крепких объятиях.
— Решила поиграть в недотрогу, Вер?
— Сейчас Галина вернётся с овощами. Ну прекратите же! — шикает девушка.
Я бы подумала, что она против вот этого вот всего, если бы внезапно не услышала это…
— Эдик, умоляю, пожалуйста, не здесь. Позже. Ночью.
Эдик.
Позже.
Ночью.
Он целует её в шею. Я ощущаю подкатившую к горлу тошноту и отступаю назад до тех пор, пока по неосторожности не впечатываюсь в ту часть двери, что не распахнута настежь.
— Настенька, осторожнее, — восклицает Галя, наша повариха.
— Настя!
А это уже суровый баритон отца. Он что-то кричит мне вслед, но я не слушаю. Несусь со всех ног прочь, не разбирая дороги.
Предатель-предатель-предатель.
Крутится в голове.
Пока мама гостит у бабушки в Екатеринбурге, он…
Он и Вера. Фу! Мой маленький мир стремительно рушится!
Я так любила её до этой самой минуты! Она казалась мне клёвой. Молодая, остроумная, в меру строгая, весёлая и озорная. А еще красивая. Наверное, поэтому папа … с ней.
И что будет дальше?
Мама и папа разведутся?
Будут жить отдельно друг от друга?
Эти мысли мне не нравятся. Не нравятся!
Сколько бегу,
Зачем он так? Мама же у нас тоже красивая. Ничем не хуже этой Веры!
Кто-то рычит.
Всхлипнув, поднимаю голову.
Не померещилось.
В нескольких метрах от меня огромный пёс. Наш ротвейлер Шерхан. Гремя оборванной цепью, он крадётся по направлению ко мне, и становится по-настоящему страшно, ведь эта собака всегда сидела на привязи из-за того, что была чрезмерно агрессивна. К домашним в том числе. Помню, папа даже хотел отдать нашего дворового питомца. После того, как он укусил нашего садовника.
Ёлки-палки…
— Ше… Шерхан, это я, Настя, — делаю шаг назад, но пёс громко гавкает, и я замираю, запнувшись о ветку.
Что делать? Что же делать?!
Запаниковав, начинаю чаще дышать.
— Шерхан, хороооший мальчик, — лепечу, нервно сглатывая. — Хороший, да?
— Ой, что-то сомневаюсь, — раздаётся слева от меня.
— Даня!
Вот уж не ожидала, что так сильно обрадуюсь, когда вновь увижу мальчишку-грубияна в рваных джинсовых штанах.
— Привет, — здороваюсь невпопад.
— Я отвлеку его, а ты полезай на дерево. Поняла меня? — что-то медленно поднимает с земли. — Поняла или нет?
— Поняла, — осторожно киваю.
Ротвейлер, скалясь, неотрывно наблюдает за нами. Явно что-то заподозрив.
— А ты как же? — спрашиваю обеспокоенно.
— Я справлюсь. Дерево в двух шагах от тебя. Там удобный уступ. Ты готова?
— Угу.
— Три. Два, — считает он. — Один. Давай!
Не успеваю и моргнуть, как в Шерхана что-то летит, и тот, сорвавшись с места, с грозным рыком устремляется за мальчишкой, юркнувшим за кусты.
Забираюсь по стволу дерева так быстро, как умею. Оказавшись наверху, с ужасом всматриваюсь вдаль. Сердце колотится. Кровь шумит и грохочет в ушах. Трясусь, цепляясь пальцами за шершавую ветку.
— Ай-яй-яй!
Далеко убежать моему спасителю не удаётся. Я вижу, как пёс нападает на него со спины и сбивает с ног.
— Помогите! — истошно кричу во всё горло. — Помогите!
Он кусает его. Кусает! Загрызёт ведь, чудище!
— Пожалуйста, помогите! Кто-нибудь! Помогите!
Плачу. Впервые за десять лет своей жизни ощущая такую тревогу за другого человека, что становится нечем дышать…
— Настя! — взволнованно кричит папа.
— Я здесь, — отзываюсь и машу рукой, чтобы он меня заприметил.
— Почему ты на дереве?
— Шерхан сорвался с цепи. Они там! — указываю пальцем вперёд. — Там Даня! Из-за меня! Помоги ему! Пожалуйста, помоги!
Сейчас обида уходит на второй план. Она уступает место жуткой тревоге.
Папа спешит на помощь. Да и сама я не могу долго наблюдать за происходящим со стороны. Особенно, когда внезапно раздаётся выстрел.
Вздрогнув, застываю лишь на секунду. Затем, встрепенувшись, слезаю по стволу дерева вниз и бегу к месту происшествия.